ДМИТРИЙ ВАГНЕР - ВОСЕМЬ ВИНОГРАДНЫХ КОСТОЧЕК. Детективный роман о черной магии

В тот день, двадцать четвертого мая восемдесят шестого года, Эмос вышел во двор с мыслью найти ребят и хорошо провести время за байками, игрой в карты и, если повезет, за бутылочкой пива.

Станислав Беркович – по кличке «Стани» – сидел во дворе, на скамейке у детской площадки с горками, турниками и всякими невообразимыми конструкциями. Он жевал жвачку и смотрел, как раскасневшаяся и хохочущая мелкота под строгим надзором мамаш пытается, путем замысловатых и очень сложных акробатических упражнений, покончить жизнь самоубийством. Что впрочем не удивительно. По мнению Эмоса так делали все – от мала до велика испытывали себя на прочность, и чем старше становились, тем заковытистей придумывали испытания.

Эмос заметил «Стани» из окна кухни. Если бы не он, остался бы дома. Эмос быстро оделся, вышел, пересек двор по диагонали и сел рядом. Как и следовало ожидать Стани вручил ему жвачку и протянут вскрытый пакетик фисташек. Такие, как он были в любой компании. Его мать работала начальником отдела кадров на металлургическом комбинате, а отец со своим дружком держали супермаркет с продуктами и бытовой химией. В пятнадцать лет Стани выглядел на двадцать два: полный, под метр восемдесят, черноволосый и черноглазый. Ходил он всегда в перевалочку, как взрослый, который многое знает, и давно перестал удивляться. То ли родители доверяли ему как взрослому, то ли он умело играл роль, но деньги у Стани водились. Те же, кому во дворе повезло больше остальных, с удовольствием водились ним.

Через полчаса подтянулись остальные. Сначала Роджер Догерти, за ним Юхан Соринен – сын главного врача металлургического комбината. Они часто ходили вместе. Следом подтянулись выпускники Имос Варга и Вашку Белмонти.

Кроме Роджера и Эмоса, почти все остальные приехали из других мест. Дети экспатриантов. В восьмидесятые по мере роста инвестиций в Нуабель, слово экспатриант – звучало все чаще и постепенно превращалось (из-за сложности произношения) в более короткое – экспат. Однако в народе для таких, как они, ходило другое словечко, не слишком приятное, но в точности выражавшее отнощение местных житиелей к иностранцам, несправедливо отнимавшим хлебные рабочие места.

Ситуация возникла безвыходная, специалистов нужной квалификации под рукой не оказалось. Металлургический завод начал строить район Флёдстранд для персонала и приглашать специалистов из других стран. Решили, раз такое дело, организовать все по высшему разряду, звали со всего мира самых лучших. Жилые кварталы, от берега Асмуг – высохшей древней реки – до шоссе Независимости – строили шведы. Руководство завода понабрали со всей европы, от России до Великбритании. Родители Стани – поляки; Юхан, из Финляндии. Белмонти португалец – его отец инженер, он следил на состоянием приборов за заводе. Имос Варга – венгр.

Шестеро из восьми прибыли в Нуабель в начале семидесятых несмышлеными пятилетками.

Двоим из них удалось прожить больше шестнадцати лет.

В ночь накануне двадцать четвертого мая Эмосу впервые приснилась миска в виноградом, стоящая на чаше весов. На другой чаше, та же миска, но пустая. Почему с виноградом, он не задумался. Сны – такие. Виноградин в миске лежало восемь штук. Роль коромысла с чашами играли листья цветка, который согласно энциклопедии Британника представлял собой гибрид непентеса и венериной мухоловки. Бутон – полая красная трубка, как будто земляного червяка насадили на соломинку и он, скорее от злости, чем от боли, скалил зубы.

Мысленно возвращаясь ко сну Эмос думал о пустой миске, как всякий, психически здоровый молодой человек думает о пустом гробе своего размера. Как будто знал, что скоро она заполнится тем, что ему не понравится.

Когда Саймон предложил пойти на стройку, Эмос подумал о миске и восьми виноградинах. Впрочем – нет, не так. Образ весов просто возник в голове, внезапно, как красный сигнал светофора.

Он думал о них по пути.

Он думал о них, когда всемером они ждали у входа в супермаркет «Шпар» на улице Френкеля, дом три, пока Стани Беркович ходил за пивом, чипсами и сигаретами.

Эмос все не мог решить, что именно смущало его в белой, глубокой и пустой миске, похожей на половинку небольшого глобуса – больше овальной, нежели круглой – когда они шеренгой прошли по заросшей репейнком тропинке, в чащу леса, и сквозь проем в заборе проникли в богом забытое место – на заброшенную стройку кинотеатра.

Рваные края дыры в жестяном заборе напоминали консервную банку, вспоротую ножом, и конечно же (по другому быть не могло) Эмос рассадил об него палец. Кровь шла без остановки, что было явным предупреждением, оставленным без внимания. Но покажите пацана, который внимательно относится к знакам судьбы. Вы серьезно? Эмос просто присосался к ране губами, и на третий день она благополучно затянулась.

Когда они поднялись на второй этаж, сели за стол – коробку от телевизора – отхлебнули каждый из своей бутылки, горького, но почему-то любимого шипучего напитка, сон Эмоса тут же забылся.

Разноцветные рубашки карт ползали по картонному столу вокруг открытой пачки сигарет. Варга, как всегда, толкал свои уморительные истории, от которых у Эмоса через несколько минут сводило судорогой мышцы на животе.

Все ржали, плевались и дымили.

Скотт Фримен – щуплый, и длинный как палка третьегодник, смотрел за ними, отпуская время от времени идиотские шуточки. Его немытые, жесткие русые волосы сидели на голове, словно шапка из ржавой проволоки. На старой, затасканной до дыр одежде, живого места не осталось от заплаток. И он, само собой, никогда не играл, по той же причине, по покоторой ошивался с ребятами. Из-за денег. И еще потому что был глуп, как пробка. В восемдесят шестом году, по итогам экзаменов (все знали, каков будет итог) ему предстояло сделать выбор между работой кем-нибудь вроде грузчика или водителя мусоровоза и службой в армии. Выбор невелик, но такие, как Фримен врядли могли рассчитывать на что-то большее.

Эмос стоял у окна. Кровь из пальца лилась ручьем. Он сплевывал ее на грязный пол. Зачем он здесь, на этой помойке? Дома, в шкафчике над раковиной лежала упаковка белоснежных пластрей и медициский клей. Холодильник полон вкусных вещей. В комнате – распакованная, ждавшая своего часа модель яхты Жемчужина Морей, в масштабе один к пятидесяти, сто тридцать пять деталей и двеннадцать часов удовольствия.

Прошел час, когда Фримен с Роджером встали и направились к лестнице на первый этаж.

– Пойдем, пожурчим. – сказал Роджер.

Эмос глядел вслед этим двоим. Нужно бы спуститься с ними, там внизу попрощаться и пойти домой. Отбиться от уговоров двоих проще, чем объясняться перед толпой.