Алёна Бессонова - Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой

– Откуда знаешь про очки серии «Майбах»? – Роман пересел ближе к Кире

– Это просто. Увеличиваешь, вырезаешь, гуглишь, и он тебе выдаёт картинку. Это точно серия «Майбах».

– Можешь показать?

Кира вынула из кармана комбинезона сотовый телефон и, поводив по дисплею пальцем, передала аппарат Роману.

– Нет! – разочарованно воскликнул Роман. – Это не те очки, которые я видел в хранилище вещдоков. Те были тоже ничего себе! Но не эти. Значит, это не он.

Дверь из прихожей открылась, и в её проёме показался Михаил Исайчев:

– Я, пока раздевался, слышал ваш разговор. Очки, возможно, не те, но появился человек, который может иметь и любит дорогие эксклюзивные очки. Это немало.

Ольга подошла к мужу, чмокнула в щёку и спросила:

– Есть хочешь? Пойдём, накормлю.

Михаил отрицательно покачал головой, присел на место Ольги в кресло-грушу, вытянул длинные ноги к огню.

– Ноги замёрзли. На улице снег выпал, а я в форменных ботинках. Пора обувку менять. Есть не хочу. Сейчас гостевал у Долженко, она бутербродами с кофе накормила и не очень хорошую новость преподнесла…

Роман недовольно крякнул:

– Что бабушка русской экспертизы ещё накопала? Я по её наущению вновь возбудил дело Елены Строгановой.

– А теперь мы будем снова возбуждаться по делу Светланы Тодуа.

– Как! – воскликнула Кира. – Света покончила с собой! Разве это не так?

Роман положил на плечо девушки ладонь, стараясь успокоить, спросил:

– Михал Юрич, ты хочешь сказать, её подтолкнули? И у Долженко есть доказательства?

– Есть, – горько усмехнулся Исайчев, – и моя жена, как всегда, оказалась права. Она месяц назад предупреждала: все наработки предыдущих товарищей надо выкинуть в корзину и начать вновь. – Михаил послал Ольге воздушный поцелуй. – Кира, расскажи-ка подробнее о Константине Тодуа и Свете. В общем, по твоим прежним воспоминаниям их портреты нарисованы достаточно чётко, посему меня интересует последний год их жизни. Год перед трагедией. Ты в курсе, что у них происходило? Она делилась?

– Ты думаешь, это Коста? – совсем поникшим голосом спросила Кира. – Не хочу в это верить. Не-хо-чу…

Ольга почувствовала, как от Киры запахло пеплом и вулканической лавой. «Она злится», – решила Ольга.

Михаил мельком взглянул на жену и едва уловимо кивнул.

«Он тоже чувствует! – обрадовалась Ольга. – Научился, наконец, улавливать запах эмоций… Странно реагирует девушка: на лице растерянность, а внутри злость».

Михаил поднялся с кресла и на ходу, прикуривая сигарету, направился к окну. Подойдя, открыл форточку.

– Я вползатяжки, в форточку, – виновато прокомментировал он, – уши без курева опухают. Ты говорила, муж бил Свету?

– Бил! – тряхнула головой Кира. – Она изводила Косту ревностью! У Светки на эту тему была паранойя. Она на женщин смотрела, причём на любых, с точки зрения, спал её муж с ней или нет. Коста для Светки был равен жизни. В последний год у них что-то происходило, но подруга замкнулась, на контакты ни с кем из нас не выходила. Естественно, что у них там было, мы не знали. У Косты обнаружили неполадки с предстательной железой. Его полгода в Сартове не было. Мотался между Москвой и Израилем. Светка детей по бабушкам растащила и зависала на телефонах. Косту вылавливала. Он вернулся и домой почему-то не поехал. Жил в офисе. Пристроил рядом что-то вроде личных апартаментов. Светка истерила. На работу ходить перестала. Коста сам почти не приезжал, присылал нарочного с продуктами.

– Она разве работала? – удивлённо спросил Роман.

Кира кивнула:

– Это мы её уговорили. Дети в школах, а Светка одна как сыч по своему замку болтается, прислугу по углам гоняет.

– В какой организации она работала? – выдохнув в форточку струйку дыма, спросил Михаил.

– Где она без образования могла работать? Горничной в ведомственной железнодорожной гостинице. Сутки дежурит, двое дома. Работа не ахти какая, но в коллективе.

Михаил, докурив сигарету, вернулся, сел на диван рядом с женой, спросил:

– Как Константин Тодуа относился к столь непафосному статусу своей второй половины? Горничная в гостинице? Его жена! Для Косты это катастрофа, как он терпел?

– Светка не говорила, а он не интересовался. Подруга не носила его фамилию. Как была Кобзарь, так и осталась. И это вовсе не её идея. Константин до свадьбы уведомил будущую супругу, что фамилию Тодуа нужно заслужить. Получается, она так и не заслужила.

– Когда вы с ней последний раз встречались или говорили? – уточнил Михаил.

– Ой! – Кира взмахнула рукой. – На последних ежегодных посиделках в День святого Валентина. Это почти полтора года назад, а разговаривали по телефону за три дня до трагедии. – Кира замолчала, задумалась, вспоминая. Затем суетливо застрекотала: – Нет… нет… ничего особенного она не говорила. Сообщила о выписке из больницы. Вроде с лестницы упала, ребро сломала. Голос у неё был спокойный, но какой-то тусклый. Я попеняла: почему не сообщила? Светка вдруг вскрикнула, сказала, будто молоко на плите убежало, трубку отключила. Мне тогда показалось, она специально разговор прервала – вероятно, устала.

За окнами потемнело, усилился ветер. На улице зажглись фонари, их свет выбелил половину сада. Вторая половина погрузилась во мглу, и каждый сидящий в гостиной видел в этом сумраке оживавших ночных призраков. Ольга поспешно встала с дивана, быстро подошла к окну, резкими движениями задёрнула тяжёлые занавеси – не любила она темноты, особенно во время тяжёлого и неприятного разговора. Михаил тоже поднялся, пошёл по залу, включил дополнительный свет; стало спокойнее.

– Кира, почему вы злитесь? – неожиданно спросила Ольга.

– Да, да, – согласно покивал Михаил, – мне тоже показалось, что вы злитесь.

Роман удивлённо посмотрел на супругов, потом на Киру.

– Нет-нет, – поспешила заверить Кира, – всё нормально. Хотя… – Девушка виновато посмотрела на Романа. – Я виню себя за то, что не перезвонила, надо было… Может быть, если бы не оставила тогда её одну, разговорила, вызвала на откровенность, то…

– Перестань, – раздражённо бросил Роман, – она сама отключила трубку!

– Если она была одна, – твёрдо, почти озлобленно сказала Кира, – она не могла кипятить молоко. Сыновья давно жили у бабушек. У Светки с детства непереносимость молочного белка. Мы все это знали и никогда не предлагали ей ничего молочного. Полагаю, во время разговора кто-то появился…

– И что в этом такого? – взъерошился Роман.

– В начале разговора я спросила, может ли она говорить. Светка ответила утвердительно. Сказала, что одна, и вдруг так резко обрубила разговор.

– Вы по времени долго говорили? – поинтересовался Роман.

– Минут двадцать…