Алёна Бессонова - Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой

– Галь, можно я поем? – жалобно пискнул Исайчев. – Вчера с обеда не жравши. Заказал два бутерброда в буфете, жду, когда принесут. Через полчасика заскочу, пойдёт?

– Нет! – гаркнула в трубку Галина Николаевна. – Иди сейчас, через буфет, и мне пару бутербродов захвати. Я пока кофею погрею!

– Хорошо! – согласился Исайчев.

В кабинете эксперта вкусно пахло миндальным кофе. Долженко приняла из рук Исайчева тарелку с бутербродами, приподняла покрывавшую их салфетку, вставила в щёлочку нос, вдохнула:

– Чур, мои с рыбой, твои с котлетами!

– Чёй-то! – удивился Исайчев. – Каждому по одному брал…

– Не перечь, – нахмурилась Галина Николаевна. – Для моих старых костей фосфор нужен, а мясной белок при подагре вовсе не гуд.

– Где ты в котлетах мясо унюхала? Там его отродясь не было, – попытался воспротивиться Исайчев.

– Тогда тем более тебе с котлетами. Давай уже садись. Кофей стынет.

Выпив горячего напитка и съев бутерброды, Галина Николаевна кокетливо промокнула салфеткой губы и, как в прошлый раз с Васенко, вынула из ящика стола уже не зелёную, а красную папку с надписью: «Копии экспертиз».

– Может, тебе это что-то даст. – Долженко нажала пальцами на увлажняющую подушечку, перебрала листочки, извлекла один. – Давай с начала… Майор Васенко доложил, будто у вас в производстве дело неких КЕКСов. Фамилию назвал – Тодуа. Она-то меня и торкнула. Майор мне историю её рассказал. Оказалось, историю помню, а фамилию нет. Как так? Вроде склероз меня пока не посещал. Подтянула я это дело, листочки послюнявила и поняла почему. Фамилия Тодуа никогда не проходила ни по экспертизе, ни по ориентировкам. Это всё я тебе в телефонном разговоре уже доложила, главного, правда, не сказала. А главное: Тодуа нет, а Светлана Кобзарь есть. По Светлане Кобзарь в деле лежит заключение патологоанатома. Вывод: чистый, не отягощённый чьим-либо вмешательством суицид. Я это заключение тогда ещё читала. Сразу после самоубийства. Меня оно не устроило. Приказала экспертной службе провести контрольное сканирование трупа. Его сделали и положили результаты в архив. Почему? Кто такая Светлана Кобзарь? Папа-генерал? Так когда это было? Да и помер он, кажись, года три назад. По-моему, следаки заключение врача лучевой диагностики даже не смотрели – посчитали проформой. У меня в тот момент на работе завал был, и заключение легло в архив, мною не читанное. Каюсь, мой грех! В общем, следователи отписались и успокоились. После разговора с Романом Васенко я, старая грымза, откопала заключение и ой-ё-ёй как много любопытного увидела…

– Например? – заинтересовался Исайчев.

– Например, – с явным вызовом бросила Долженко, – рёбра у неё в пяти местах поломаны. Поломаны в разное время. Селезёнка, печень, почки травмированы. Нос сломан. Малые кости ступней перебиты во многих местах. На ногах сильнейший травматический варикоз. Её последние полгода били! Причём регулярно и жестоко. Миша, она повесилась потому, что не могла этого терпеть. Её довели до этого. Здесь явная статья 110 УК РФ 12 12 Доведение лица до самоубийства или до покушения на самоубийство путём угроз, жестокого обращения или систематического унижения человеческого достоинства потерпевшего. . Едрит твою картошка!

– Галя, давай ещё по кофейку, – попросил Исайчев, содрогнувшись, будто замёрз. – Что-то жутко стало…

Ставя перед Михаилом новую чашку с напитком, Долженко вздохнула:

– Возвращай, начальник, дело на доследование.

– Её по желанию мужа кремировали! – ощерился Исайчев. – В деле лежит заключение патологоанатома, а там всё чики-пуки. Интересно, сколько этому анатому деньжат отвалили? Прямо сейчас поеду и морду набью стервецу…

– Ты своим мерзавцам морды бей! – разозлилась Долженко. – Моим сама исполню… Я, Миша, всё это сказала не для того, чтобы ты ручищи распускал, а для того, чтобы по новой возбуждался. Я справочки навела, у неё муж знаешь кто? Константин Тодуа! Без пяти минут депутат Федерального собрания. Кабы не ускользнул!

– Ты думаешь, это муж? Погоди… Кира рассказывала, что последний год он с женой не жил. Лечился за границей. Вроде у мужика онкология предстательной железы. Если так, то ему не до жены было. У тебя заключение врача лучевой диагностики здесь?

Долженко согласно кивнула.

– Давай! – рявкнул Исайчев. – Буду навещать без пяти минут депутата Федерального собрания. Пусть прояснит ситуацию. Он, полагаю, не всё время отсутствовал. Выходит, его супругу кто-то регулярно избивал, а муженёк вроде не в курсе? Во всяком случае, во время следствия Тодуа об этом ни разу не обмолвился. Странно!

Галина Николаевна покопалась в красной папке, но прежде чем протянуть подполковнику бумагу, добавила:

– Твоя жиличка Кира Светлане Кобзарь близкой подругой была. Так?

– Так!

– Прежде поговори с ней и с Ольгой. Жена у тебя психолог, а психолог в этом деле значимая фигура. Не гони коней, Михаил, потихонечку… потихонечку… поспешай не торопясь… Едрит твою картошка!

Михаил в раздумье снял очки и, как всегда в эти минуты, машинально вынул из кармана носовой платок, протёр им стёкла, водрузил на место.

– Вся предварительная версия летит к чёртовой матери. Самоубийство Светланы в неё никак не лезет. Мы полагали, это месть. Звягинцеву, Строганову убивали, Киру тоже пытались убить, причём не являя лица, а тут вон чего! Если Светлану избивали долго, получается, она знала своего мучителя. Хотя погоди… Васенко считает, что Строганова тоже знала своего убийцу.

Долженко усмехнулась:

– Считает? Дошло, наконец… Если тебе, Михал Юрич, интересно моё мнение, тогда скажу так: в этом деле хозяйничает один человек, и вы правильно завязали их в общую версию.

– Завязать-то завязали, – вздохнул Исайчев, – да только за какой узелок ни потянешь, новый появляется…

– Ничего, Мишаня, – ласково промурлыкала Галина Николаевна, – наступит тот день, когда и ты поймёшь, что всё это совершил дворецкий! Едрит твою картошка!

Кира услышала, как кто-то тихонько поскрёбся в дверь её комнаты. Она предполагала кто и очень не хотела, чтобы именно он увидел её больной, с опухшим от бесконечных соплей носом, с красными веками. Хотя она ждала, скучала, поэтому кое-как, расчесав пятернёй волосы, прохрипела: «Войдите!» – и быстро натянула одеяло до самых глаз.

– Привет, Мышка-норушка! Болеешь? – Роман присел на край кровати, попытался стянуть с лица Киры одеяло. – Не упирайся, задохнёшься…

– А ты заразишься. – Кира изо всех сил обеими руками держалась за одеяло. – Я больная, с температурой и некрасивая.

Роман наклонился, прикоснулся губами к её лбу. Кира зажмурилась, а он усмехнулся и с ещё большим усилием потянул одеяло на себя: