Татьяна Шуклина - Антакарана. Дитя Сердца

– Это так, – киваю я, чувствуя, как в горле образуется ком. Никогда не пережить мне до конца все эти потери. Ни сейчас, ни через сто лет.

– Хорошо, что наступило мирное время! – весело восклицает Чжан Кианг. – Не скоро состоится новый Раунд, с таким-то Хранителем! Ну а теперь позволь поухаживать за тобой, ведь именно для этого я здесь. Хочешь чай?

Но мы не успеваем даже присесть, потому что массивная дверь открывается, и из нее выходит Юджин – Главный Наблюдатель Корпорации и, с недавнего времени, Страж Системы Безопасности.

– Лавина, ты можешь войти. Отцы приняли решение.

***

В Зале Собрания довольно прохладно, так что я поеживаюсь. Вокруг массивного стола сидят мужчины, преимущественно, престарелого возраста и китайского происхождения. Большинство из них я никогда не встречала, так что даже нет лица, за которое можно бы было зацепиться и унять внутреннюю дрожь. Поэтому я останавливаю взгляд на Юджине. Мы никогда не были друзьями, но, по крайней мере, всегда четко и эффективно решали все рабочие вопросы. Да и Энджел в нем души не чает.

– В первую очередь, Совет Отцов и Старейшин выражает глубокую признательность десятому Хранителю Сердца Антакараны, – начинает седовласый старичок (которого я тут же прозываю про себя «Сверчком» за скрипучий голос). Я видела его однажды в подземном городе на острове. Кажется, это приемник Отца, «принявшего меня на работу», как я шутила над Элиотом. Несмотря на высокий чин, старик всегда находил время пошутить и пропустить с простыми смертными бокальчик – другой красного вина, которое оставалось его настоящей страстью до конца дней.

– За двадцать лет службы ты показала себя самоотверженным и преданным Хранителем, умеющим слушать не только свое сердце, но и внимать голосу разума. Уверен, Маэстро бы тобой гордился.

Почему-то меня злит слышать имя Маэстро из уст этого человека. Прошло пять месяцев, но до сих пор любое упоминание о нем вызывает во мне скорбь. Этот новоиспеченный Отец понятия не имеет о настоящем Маэстро: добром, остроумном, мудром человеке, с богатым внутреннем миром и огромным любящим сердцем. Это МОЙ Маэстро, а вовсе не их бывший слуга.

– Но наступили тяжелые времена, – Сверчок меняет тон и хмурит брови, – за последние 12 месяцев умерло пять пациентов, непосредственно после обряда целительства. Невиданный до этого дня прецедент! Техники не нашли никакого механического изъяна. Соответственно, вывод очевиден – Сердце отвергает Хранителя по непонятной нам причине!

По залу проходит гул, люди принимаются что-то оживленно обсуждать друг с другом. Я подавленно молчу, чувствуя себя при этом школьницей перед экзаменационной комиссией. Опускаю глаза и делаю вид, что рассматриваю свои ладони.

– В этой связи, Совет Отцов и Старейшин принял решение отстранить Лавину от должности Хранителя.

С моих плеч словно сняли многотонную глыбу, которую я тащила все эти годы – так велико внутреннее облегчение. Наконец-то мне не придется принимать решения, кому жить, а кому умереть. Наконец-то ответственность за успешное или неуспешное лечение возьмет на себя кто-то другой. Наконец-то я обрету свободу! Эйфория настолько велика, что кажется, я вот-вот оторвусь от земли и взлечу.

– Таким образом, через две недели состоится новый Раунд, целью которого является поиск нового, одиннадцатого по счету Хранителя, – торжественно скрипит Сверчок.

– Что?! Нет, нет, нет! – Мою эйфорию, как рукой снимает. – Я не допущу, чтобы опять погибли люди!

– Предпочитаешь убивать пациентов сама? – слышу я мягкий голос и бросаю на Юджина

ненавидящий взгляд.

– Есть же другой выход! Давайте выберем Хранителя голосованием! – - в отчаянии восклицаю я, но встречаю лишь неодобрительные взгляды: «правила есть правила, и никто не в праве их нарушать».

– Лавина, не мне тебе говорить, что строгие правила – это основа Корпорации. Только благодаря им наша работа так эффективна! – нравоучительно произносит Юджин.

– А со мной ваши правила также эффективны? – огрызаюсь я, едва сдерживая кипящую внутри ярость. Юджин хочет что-то возразить, но Верховный Отец жестом останавливает его и медленно произносит окончательный приговор:

– Маэстро лично составил сценарий Раунда. Хотя и планировался он лишь через 50—60 лет, но обстоятельства не терпят отсрочки. Поэтому поручаю приостановить все обряды и без того неэффективного целительства и приступить к интенсивной подготовке Локаций и набору игроков.

Не слушая дальнейшие распоряжения, я разворачиваюсь и покидаю Зал Собрания. Пробегаю мимо удивленной Чжан Кианг и мчусь по длинному коридору, куда глаза глядят. Толкаю первую попавшуюся дверь и забегаю в темную комнату. Прислонившись спиной к стене, закрываю глаза и шепчу в отчаянии:

– Еще несколько жизней окажутся на моей совести. Прости, Маэстро, я не справилась. Не оправдала твоих ожиданий. Лучше бы я сдохла 25 лет назад в лабиринте со сдвигающимися стенами!

***

Солнце уже коснулось круглым красным боком линии горизонта, откидывая на морскую гладь мерцающую волнистую дорожку. Несмотря на приближающиеся сумерки, жара все еще ощутима в тропическом воздухе. День выдался особенно знойным и влажным, и обитатели джунглей с нетерпением ждут надвигающейся прохлады.

Лениво развалившись в шезлонге и укрывшись в спасительной тени мансарды своих апартаментов, я тайком наблюдаю за собеседником сквозь солнечные очки.

– Как идут дела с Лизой?

– Мы расстались, – беззаботно отвечает Энджел. Он расположился рядом в гамаке и, легко покачиваясь, с удовольствием отпивает холодный коктейль из высокого бокала.

– Что произошло? Ты говорил, у вас все так хорошо, и она – твоя судьба, – спрашиваю я, не в силах сдержать иронии в голосе.

– Я называю это «проверка мамой», – деловито поясняет он, жмурясь на солнышке, словно ленивый кот.

– «Проверка мамой?» Это как?

– Я рассказываю, какая ты строгая старушка, какие высокие требования предъявляешь к моей будущей невесте и так далее, – этот разговор, кажется, забавляет Энджела: я вижу это по лукавой улыбке и чертовски обаятельным ямочкам на щеках.

– Я?!

– Ладно, шучу. Лиза увидела твою фотку на моей тумбочке. Я сказал, что это моя мама.

– А она?

– Не поверила, представляешь? Устроила истерику, сказала, что не может делить меня с другими девушками. Что нам надо расстаться.

– Так и сказала? – театрально ахаю я.

– Желание девушки – закон. Вот мы и расстались, – произносит Энджел торжественным траурным тоном.

– Тебе следует убрать мое фото с тумбы.

– Ни за что! Говорю же, «проверка мамой» всегда работает, – он пожимает плечами.

– Ах, Энджел, ты бы хоть врал, что на фото твоя сестра. Выгляжу-то я помоложе тебя, – дразню я его.