Александр Бубенников - Системный сбой

Полковник с тяжелым вздохом покачал головой:

– Вы прямо в следователи по особо важным делам заделались, Алексей. Оказывается, это ваш сотрудник из другого подразделения института. Он и вас знает, и даже Инну. Между прочим, он и о вас, Алексей спрашивал. Ну, это неважно. А приходил он сегодня рано утром, второй раз…

– Как сегодня утром?

– А вот так. Снова приказ замдиректора, доверенность бухгалтерии… Ему был нужен на время персональный компьютер Андрея… В институте инвентаризация… Вернут…

Ветров молчаливо кивнул головой, ожидая разъяснения, он-то знал, что этот ноутбук – для личной домашней работы и доступа в интернет – они вместе с роутером Wi-Fi выбирали и покупали с Андреем еще в те времена, когда тот только появился в их лаборатории. Отставник-полковник, радуясь своей проверенной годами военной хитрости, подмигнул левым глазом сначала Инне, потом Ветрову, мол, знай наших.

– Из компьютера Андрея, по его совету я скопировал все файлы на электронный диск. Там мои мемуары, тексты Андрея, еще что-то…

– Это правильно, Игорь Иванович – тихо, многозначительно сказала Инна, – всегда всё надо копировать… На всякий пожарный случай…

– Молодец я, что копию сделал, – потребовал себе похвал старик, – мы тоже компьютерной грамоте набрались через специалиста за то время, пока он квартировал у меня… Царство ему небесное… Через час-полтора отец Андрея подойдёт – так мы с ним договорились по телефону.

Пока Инна мыла чашки на кухне, Ветров спросил старика, как всё же выглядит этот сотрудник института Игорь, посетивший эту квартиру дважды и унесший компьютер на инвентаризацию. Старик рассказал доходчиво и кратко, добавляя к атлетическому сложению и росту «хрипатого» особые приметы – невзрачный, глаза с еле заметным косоглазием, шрам над правой бровью. Это уже было что-то существенное.

Они снова втроем говорили об Андрее, о скорых похоронах, об их организации, хлопотах, которые лягут на плечи Ветрова с родичами покойного. В это время в дверь квартиры позвонили. Это был отец Андрея, изможденный отчаянием мужчина, с лысым черепом и cедой бородой. Ему тут же предложили стакан чая. За столом на кухне он разговорился.

– Будем относиться к смерти сына философски. Я был обязан умереть раньше сына. Но случился сбой в господних планах на отца и сына: отец жив, сын мертв. Таков первый парадокс, я был плохим отцом, но мне дарована жизнь. Андрей был славным добрым сыном, безмерно одаренным от природы, но господь раньше времени призвал его на небеса. А второй парадокс заключается в том, что я уже приготовил себе могилу на кладбище моих родителей, деда и бабки Андрея. А теперь это место будет занято вместо меня моим сыном. Его мать ведь хотела похоронить его у себя на родине, в Ростове. Мы с его матерью давно расстались, к слову сказать. У нее своя жизнь, свои дети от разных браков, а у меня своя жизнь, другие браки, а сын один. Потому мать Андрея не возражала против похорон сына в Москве… Инночка, я прав или не прав, что настоял на своем в выборе последнего пристанища Андрея?..

– Вы правы, конечно, правы, – пылко, со слезами в голосе произнесла Инна.

– Будем вместе ходить на могилку Андрея. Я вас, Инночка, в душе уже называл невесткой. А тут такое горе… Какая страшная несправедливость: сыновьям умирать раньше их отцов. Пусть неважных, плохих отцов. Зато я первым из всех разглядел дар божий, талант великий у сына, наставил его развивать и совершенствовать данные богом и родителями дар и талант. Отец своим даром и талантом не распорядился, как следует.

Полковник же разливал по крошечным рюмкам коньяк из своего запасника. Сказал как-то грустно и проникновенно:

– Помянем, друзья, раба божьего Андрея, царствие ему небесное…

Когда выпили и помянули, старик стал вспоминать о квартиранте. Начал с того, что тот обучил ему компьютерной грамотности, набил на компьютере тексты его мемуаров, писанные за долгие пенсионные годы – и всё это составляло под старость особый смысл жизни одинокого человека. И старик нашел понимание и отзывчивость в юном квартиранте, у которого своих дел и хлопот было по горло.

– А он своё драгоценное время отрывал от себя, на меня тратил, не зная о том, что ему ранний конец уготован… Как-то странно говорил, ничего не боюсь – что в жизни, что после жизни… Я ему, как же так, Андрей… Есть же такая поговорка: Бога боюсь – никого не боюсь, а Бога не боюсь – всех боюсь… А он только смеялся своей чистой белозубой улыбкой: с Богом у меня, небоязливого, особые отношения, он меня простит за то, что я и его не боюсь, и он знает об этом, помогая мне в моих исследованиях… С боязнью я бы ничего не сделал бы, а без боязни всё смог и всё смогу… Это он о своих программах, алгоритмах, текстах, стихах сгенерированных на машине Андрея – and…

– Какие тексты, стихи, – округлила глаза Инна, – я не знаю о них.

Тот, не впадая в лишние, досужие объяснения, разливал по новой рюмке, приговаривая, что «Бог любит Троицу, а Бога, любящего Троицу, надо всё же бояться – всё равно надо трижды по-русски поминать усопшего, доброго и талантливого».

Старик всё сделал так, как ему посоветовал Ветров: на его глазах передал с краткими комментариями электронный диск Инне с текстами с ноутбука. Ветров видел всё это своими глазами и слышал собственными ушами его напутственные, проникновенные слова, записного заговорщика:

– Это единственный экземпляр – храните и берегите, как зеницу ока… Мало ли что в наше смутное неспокойное время… Я найду вас, милая…

Улучив момент, подмигнул Ветрову и буркнул:

– Я всё сделал так, как вы меня наставляли, Алексей… Правдоподобно получилось, не переиграл?

– Всё вышло отлично, Игорь Иванович, лучше не придумаешь. Потом я объясню, что так было надо…

– Если доживу до объяснения…

Старик вскользь пояснил, заметив изменение в лице Ветрова, что Кира Борисовна рекомендует сразу же после похорон квартиранта лечь в стационар – подлечиться, укрепляющие и тонизирующие витамины принять – всё бесплатно, как заслуженному ветерану труда и орденоносцу. Ветров подумал, что сразу после похорон, может на поминках, он предупредит старика, чтобы тот не попал в ту самую больницу, куда упекли Андрея, прямо в лапы «черного доктора». Но это потом, а пока он оставляет их всех, Игоря Ивановича, Евгения Александровича, Инну поджидать к вечеру мать Андрея – прямо самолетом из Ростова…

«Как всё запуталось в жизни его, её… Андрей не боялся Бога, бравировал даже этим, по воспоминаниям старика… Не боялся любви… Любовь нужна Богу, любовь страшна дьяволу… Андрей не боялся ничего и никого – ни Бога, ни дьявола… Только уже нет Андрея… А мир, по-прежнему, поле битвы Бога и дьявола – уже после Андрея…»