Сергей Валяев - Миллионер

Я — сын своего замордованного трудового народа, и он дал мне мандат (прошу прощение за это словцо!) на отстрел рептилий переходного этапа нашего трудного пути.

Столица встретила меня со сдержанной радостью, как мать сына, распутничавшего всю ночь. Все магистрали были забиты транспортом, и мне пришлось ковылять на попердывающим «дедушке» по переулочкам и тупичкам. Наконец, прибываю на театральную площадь, где мы договорились о встрече с бывшим десантником. Витек сидит в своем желтеньком «жигуленке», отмахивает рукой — следуй за мной.

Поездка наша была скорой — за Савеловским вокзалом находилось огромное производственное здание бывшего, очевидно, оборонного предприятия.

Подъехав с тыльной стороны, выходим из машин. Жмем друг другу руки. Витек смеется: что с лицом, погранец? А что такое, десантура? Будто рашпилем прошли по морде? А-а-а, это комары — лучший рашпиль.

На проходной моего товарища знают, и мы заходим на территорию без проблем. Теперь бы выйти, шучу я. Потом спускаемся по лестнице вниз и долго идем по коридорам, напоминающим катакомбы.

Наконец, попадаем в небольшое помещение, похожее на оружейный склад. Под кирпичным потолком тускнели лампы в сетчатых намордниках. Металлическую дверь открыл нам пасмурный человек с краснознаменным лицом прапорщика. Впрочем, это и был прапорщик Руденко, нужный нам.

— Хлебнем? — вопросил с надеждой.

— За рулем, дядя Лёня, — ответствовал мой спутник.

— Понюхаете, — указал на стол и стулья. — Новое поколение выбирает «Пепси», — проговорил с презрением. — Тьфу! Измельчал народец, измельчал.

Мы вынуждены сесть. Страдая, прапорщик разливает водку в стаканы. Я смотрю на стеллажи, на них чернеет стволами боевое оружие, как наступательное, так и оборонительное.

— Так выпьем же за славу российского оружия! — говорит прапорщик, поднимая стакан. — Чтоб его было много. Как водки.

— Хороший тост, — соглашается Витек.

— А чего стакан с ушами такой? — неожиданно обращается господин Руденко ко мне.

— Стакан с ушами? — переспрашиваю.

— С рожей?

— Комары, дядя Леня, — хмыкает мой приятель. — Нажрался и заснул под кустиком.

— А-а-а, — тянет понимающе прапорщик. — Наш человек?

— Наш-наш.

— Ну, за оружие и наше богатство — людей, — залпом выпивает двести командирских. — Чего надо? — Нюхает некую промасленную деталь, валяющую на столе.

Я отвечаю.

— Ух, ты! — покачивает головой прапорщик. — С виду попугайчик, а на деле — орел, — поднимается на ноги. — Тити-мити покажи?

Я выкатываю на стол долларовое «колесо», как это часто делают герои в фильмах не про нашу жизнь.

— Пшли, — говорит прапорщик, и я иду за ним в глубину помещения, как приговоренный к смерти.

Через четверть часа становлюсь обладателем гранатомета «Муха» и оптической винтовки «Ока-47» с лазерным целеуказателем. Если к ним присовокупить ТТ, два ПМ и одну Ф-1, то вполне можно начинать наступательную операцию по всему фронту.

— Круто, погранец, — восхищается Витек и предлагает помочь. — Люди наше богатство, — цитирует прапорщика. — Есть хлопцы, из войны только-только вышли.

Я благодарю: нет, мои проблемы буду решать сам. Зачем тем, кто вышел из боев на окраине кровоточащей империи возвращаться в побоища столичного значения?

Прощаясь, мы почему-то вспоминаем Илюху, блаженного человечка, далекого от проблем этого ссученного во всех отношениях мирка.

— Привет ему, — смеется Витек.

— Непременно, — смеюсь я.

Со стороны кажется, что два приятеля нечаянно встретились на солнечной стороне улицы, и рассказывают друг другу анекдотические истории, чувствуя себя превосходно.

Потом мы прощаемся, и я на своей, перегруженной оружием колымаге, тороплюсь в холмистое Крылатское. Там, в одном из новых престижных домов, проживает господин Кожевников, трейдер ВБ в настоящем, а в прошлом сотрудник ГРУ. Такие вот жизненные коллизии мы имеем. Теперь понятно, кто так уверенно ступает по головам доверчивых соотечественников, как по брусчатке Красной площади.

По утверждению капитана Горкина, наш герой напрямую, кажется, связан с господином Крутоверцером, выполняя его деликатные поручения. Что сходится со словами Михаила Брувера о том, что бывший ГРУшник страшный человек и опричник. В чем я сам мог убедиться в тот момент, когда повстречал коллегу на складе магазина стройматериалов. Решительный человек, господин Кожевников. Идейный. Работает на хозяина ретиво и не только за похлебку. Таких может остановить только пуля.

Разумеется, зло не только в нем одном. Но, уверен, он первым начал предпринимать действия, направленные против нас с Илюшей. И логика понятна: на его бирже появляются зашарканные жизнью субъекты и начинают выбивать 1 000 000 $. Кому это понравится? Настоящему Хозяину это понравится? А кто у нас Хозяин жизни — правильно, господин Крутоверцер. Когда бывший сотрудник спец. служб понял, что их делают два тушинских засранца, его душа возжелала отмщения. Поначалу пошел самым примитивным образом: силой забрать живую игрушку. На мою квартиру было отправлено два молодца, которые угодили в засаду, сработанную конкурирующей командой «спортсменов». Дальше — больше. Трупы посыпались, как аборигены с пальм во время океанского шторма.

Потом пошла более «тонкая» игра, где главным героем оказался я. Поняв, что силовыми методами ничего нельзя добиться, пустили методы «пряничные». Мая — как лучший сладкий «пряник»? Какие цели она преследует? И ещё этот менхантер, «охотник на людей»? Он мне понравился, как человек, умеющий принимать решения. Жаль, если он не на моей стороне. Тогда мои шансы на успех минимальны. На успех? Какой может быть успех в безнадежном деле, которое называется жизнь.

Увидев на автомобильной стоянке, знакомый БМВ цвета серебристого крыла истребителя, почувствовал, лютую ненависть. И хотя капитан Горкин предупреждал, что г-н Кожевников реквизировал машину моего друга… Я заставил себя держать удар: ничего, жадность многих фраеров сгубила, сгубит и этого.

Через час появился и он, похожий со стороны на преуспевающего бизнесмена. Был вальяжен, уверен, спокоен и бесцветен, как того требовали служебные инструкции бывшего его департамента разведки. Его ошибка заключалась в том, что он не мог мыслить категориями, где существовали такие понятия, как дружба и верность. Более того, причастность к миру сильных, породила ложное чувство безопасности и вседозволенности. Мой враг и предположить не мог, что из охотника он может превратиться в жертву. Такие, как он, быстро начинают не чувствовать землю и, чтобы они её таки ощутили, лучший способ понятно какой: смерть.

Когда он серебристым ключиком открыл серебристую дверцу серебристого авто и склонил голову, чтобы нырнуть в кожаный салон… Били меня — бью я!