Павел Данилов - Долина смертной тени

Тут размышления Меченого прервал мягкий мурлыкающий зумер телефона. Этот номер знали всего несколько человек, и они зря звонить не станут. Подняв трубку, Меченый услышал дребезжащий тенорок Баргузина:

– Здравствуй, Артем, не побеспокоил?

– Что вы, Пал Палыч, какое беспокойство, всегда рад слышать, – рассыпался в любезностях Меченый.

– Помнится, разговор был… – все так же спокойно продолжал Баргузин.

– Как же, Пал Палыч, помню, – живо откликнулся Меченый, – неужели новости появились?

– Поспрошал я тут, – издалека начал Баргузин, – поначалу никто ничего толком сказать не мог, но потом повезло. Человечек один сам на меня вышел. Пришел заботами своими поделиться, но про интерес мой уже знал. И надо же такому случиться, забота его с моим интересом пересеклись. Думаю, и тебе его послушать не помешает, – посоветовал Баргузин.

– Пал Палыч, о чем разговор? С удовольствием послушаю. Где человека-то искать? – мгновенно заинтересовался Меченый.

– Ну, что ты, Артем… неужели я тебя поисками напрягать буду… У тебя, поди, и без того забот хватает, – с плохо скрытой иронией подначил старый вор.

Водилась за ним эта манера, любил пошутить старик, но аккуратно… В его положении неосторожная шутка могла дорого обойтись. Однако Меченому не нравились даже осторожные шутки. С чувством юмора у него всегда было туго. Внутри заворочалась мутная злоба. Баргузин, почуявший это, поспешил сгладить возникшую напряженность:

– Ты, Артем, скажи, когда удобно, человек сам к тебе подъедет.

Злоба продолжала корежить нутро Меченого. Стараясь не выдать себя голосом, он произнес:

– Насчет хлопот вы, конечно, правы, Пал Палыч… Много хлопот, но откладывать это дело не стоит. Пусть человек подъезжает, будем ждать.

– Вот и ладненько, – бодро откликнулся Баргузин, – он тут как раз у меня, так что долго ждать не придется. Только вот еще что… Ты там на него особо не дави, человек своей волей пришел, что знает – и так расскажет, а больше, хоть в узел завяжи, все одно не выжмешь.

– О чем разговор, Пал Палыч… Коли вы за него слово молвили, пальцем никто тронуть не посмеет, – тут же ухватился за сказанное Меченый.

Теперь окажись, что не так, всегда можно напомнить. Старый вор прекрасно понял скрытый смысл данного заявления, но никак не проявил своего отношения к этому. Впрочем, ничего и не случилось – как говорится, рабочий момент. В их мире слово ценилось наравне, а то и выше дела. Завершив разговор, Меченый принялся ждать гостя.

Напряжение минувшего дня по-прежнему держало, не давая уснуть. Глядя на свет далеких огней за окном, Крымов невольно раз за разом прокручивал в голове последние события. В памяти всплывали набрякшая от крови куртка Колюни, зрачок пистолета в руках Белова, холщовые мешки и трупы поверх на дне узкой ямы. Мерзкие все какие-то вещи. Поезд, мерно постукивая на стыках, неторопливо тащился сквозь ночь. Ольга, разметав по подушке светлые волосы, беспокойно ворочалась во сне. Андрей надеялся, что с пробуждением оцепенение, завладевшее девушкой, уйдет вместе с тревогами и усталостью кошмарного дня. Сейчас, когда сон разгладил напряженное лицо, она стала вновь похожа на ту девчушку, что встретил он когда-то на южном побережье.

Это была странная девушка. Впервые Андрей увидел ее на веранде южного кафе, куда зашел перекусить между делом. Собственно, дел-то у него никаких и не было, это уж так, к слову. Находился он тут в отпуске, долечивая свежую дырку, полученную в пыльных ущельях за речкой. Заживало все, как на собаке, что сейчас – спустя два месяца после ранения – он уже почти забыл об этой неприятности. Однако отказываться от положенного по ранению отпуска и связанной с ним путевки в роскошный приморский санаторий было глупо. Он и не стал.

Санаторий МО занимал несколько километров прибрежной зоны вокруг небольшой бухты, зажатой живописными скальными утесами. Красивые корпуса под красными черепичными крышами утопали в зелени реликтовой можжевеловой рощи, возраст которой исчислялся не одним тысячелетием. Роща считалась природно-охраняемым памятником и находилась в списке особо ценных объектов заповедной природы, подвергаясь неусыпной заботе государства. Однако так было только до того момента, пока на нее не положило глаз высокое начальство МО. Интересы родины требовали полноценного отдыха своих защитников. Что по сравнению с этим какая-то роща? Тем более, что под корень ее сводить никто не собирался, не варвары же, в самом деле. Армейским чинам просто хотелось на отдыхе дышать целебным, настоянным на горьковато-пряных ароматах воздухе.

Строительство было завершено в рекордно короткие сроки. Ибо в отличии от других министерств, МО никогда не испытывало недостатка ни в средствах, ни в технике. Успешно срыв полрощи, военные строители воздвигли на ее месте высотные корпуса и отдельно стоящие комфортабельные коттеджи, предназначенные для отдыха генералитета. Руководству даже на отдыхе не престало смешиваться с низшими чинами. И даже, пожалуй, именно на отдыхе. Еду им подавали прямо в коттеджи, вокруг которых цвели плантации чайных роз и выхаживали спесивые павлины. Они, правда, противно орали по ночам, нарушая покой генеральских жен и любовниц, но на что не пойдешь ради удовлетворения собственного тщеславия. Генералам нравилось лицезреть под окнами своих спален столь необычных пернатых.

Для тех, кто еще не достиг вожделенного чина, существовали высотные корпуса, где в двух- трехместных номерах проживали господа офицеры рангом поплоше. С чадами и домочадцами даже им придет в голову такая блажь. Впрочем, блажь посещала офицерские головы достаточно редко.

Серые будни гарнизонной жизни поневоле накладывали негативный отпечаток на семейную жизнь офицерского состава. Девчонки, выходящие замуж за блещущих золотом погон лейтенантов, мечтают о чем угодно, только не об этой звериной скуке. Скорее всего, им представлялись дальние страны, балы и светские приемы, быстрая карьера мужа и обеспеченная жизнь генеральской супруги – все что угодно, только не реальная неустроенность армейского быта. С годами мечты тухли, словно светлячки на исходе ночи, а скука и неустроенность, словно ядро каторжника, были всегда с ними. Разочарование становилось главным чувством, грызущим душу, словно червь. И, уподобляясь тому червю, грызут своих мужей вечно недовольные жены, поминая им все вины, мнимые и настоящие. Так что удивляться нечему – многие семьи отпуск предпочитали проводить порознь. А что для этого можно придумать лучше, чем вовремя подвернувшаяся путевка в престижный санаторий? Спровадить благоверную вместе с детишками, а уж там – во все тяжкие без недреманного ока.