Сергей Валяев - Топ-модель

— Но кому наш Мансур помешал? — спросила Карина Арменовна.

— Будем разбираться, — вздохнул Ягодкин, и по его вздоху даже я поняла, что дело бесперспективное.

— Понятно, — сказала на это госпожа Мунтян и вызвала секретаря Фаю. Милая, нашу Машу отправьте на моем автомобиле туда, куда ей надо.

— А завтра? — спросила я.

— Что завтра?

— Занятия. Я прихожу на занятия?

— А почему бы и нет, — ответила Карина Арменовна. — Работаем в прежнем режиме. Жизнь продолжается, Маша.

С этим трудно было не согласиться. Я жила, и жизнь вокруг меня бурлила. Выйдя в коридор, я обнаружила, что первый шок от трагического ЧП прошел, и многие сотрудники вернулись к обычным делам: из просмотрового зала звучала бравурная музыка, в гримуборных смеялись, старенькие уборщицы перевозили тележки с бельем и одеждами, пробегали повизгивающие детишки, похожие на херувимчиков…

Я шла за Фаей, говорящей по мобильному телефону с личным водителем госпожи Мунтян, и мне казалось, сейчас неведомый режиссер кино скажет: „Конец съемок, всем актерам спасибо“, и… Мансур, стирая клюквенный сок с рубахи, оживет и обратится ко мне с виноватой улыбкой, мол, прости, Маша, вина не наша, что публике требуются страшилки. Увы, этого не произошло: жизнь не имеет дублей.

У парадного подъезда Центра моды уже находилась представительная „Волга“. За рулем находился пожилой водитель Василий Иванович, как его назвала Фая. Усами и хитроватым прищуром он напоминал партизана времен Отечественной войны, портрет которого я видела в школьном учебнике истории.

— Куда едем, дочка? — спрашивает, когда я занимаю место на заднем сидении.

Я называю адрес, и машина начинаем движение. Когда мы выезжаем на Садовое кольцо, Василий Иванович спрашивает о том, что случилось в Центре, уж больно Карина Арменовна расстроилась. Я объясняю причину такого состояния.

— Допрыгался татарчонок, — говорит на это шофер, — на кочках.

— В каком смысле? — удивляюсь.

— Вся эта мода, дочка, — отвечает с брезгливой усмешкой, — большое болото. Красивое такое болото, когда его не трогаешь. А коли туда заступил… Можно, конечно, прыгать по кочкам — до поры до времени. А потом все равно, — махнул рукой, — каюк! Булькает то болото, пузырится, дочка, сероводородом тянет…

Вот такая правда жизни от старого „партизана“, бродящего по „лесам и болотом“ Высокой Моды. Поверила ли я ему? Конечно, поверила, однако его заключения были для меня пустым звуком. Так ребенок не верит в то, что может обжечь руку о кипящий чайник, пока сам не заполучит болезненный волдырь.

Посчитав, что его слова меня не убедили, Василий Иванович продолжил излагать свой взгляд на тему, его волнующую.

По его утверждению, в „моде“ он уже лет двадцать пять — по молодости трудился на такси, потом устроился на „не пыльную“, как казалось, работенку: возить господ модельеров. На скольких он насмотрелся — книгу сочинять можно.

— Нормальных там, дочка, нету, — говорил Василий Иванович. — Разве что Карина ещё в форме. А так — кто пил, как лошадь, кто ширялся до смерти, кто гулял с мальчиками, а кто с девочками. А одеваются… Модэ-э-эрн, мать их! — Брезгливо поморщился. — Помню одного. Я его называл „фантомасом“. Лысый-лысый и весь в зеленом, даже очки зеленые. Глаза навыкате — страх господний. Кутерье, тьфу!..

Я не понимаю, почему мне все это излагают, и задаю вопрос по этому поводу. Добродушно кашлянув, Василий Иванович объясняет, что такие, как я, летят на красивый огонь „моды“, как бабочки на опасное пламя, и обжигаются. Не обожгусь, самоуверенно заявляю. Старый шофер качает головой, мол, говори-говори, а я посмотрю. А что смотреть: есть я и есть мое желание войти в незнакомый мир…

И не успеваю закончить мысль — машина тормозит на светофоре. Я вижу, как в застопорившемся потоке автомобилей двигается группа подростков, державших в руках кипы глянцевых журналов и книги.

— А что они делают? — задаю вопрос.

— Бизнес на дороге, — хмыкает шофер. — Продают печатную продукцию.

— Я куплю журнал, — сообщаю, — мод.

Василий Иванович смеется: эх, молодежь, хоть кол чеши на голове, а все делаете по-своему. К открытому окошку подбегает рыжеватый, щербатый, бомжевидный мальчуган лет десяти. Правда, глаза у него, как у взрослого.

— Что там у тебя?

— А чего желаете?

— Журнал мод.

— Пожалуйста, — ухмыляется с некоей двусмысленностью, на которую я не обратила, каюсь, должного внимания. — У нас все есть.

Тиснув мне два цветных журнала и получив за них плату, малолетний торгаш буквально проваливается сквозь землю. Наша машина начинает движение, и я открываю журналы. Лучше бы я этого не делала. Я же просила журнал мод! А тут словно обухом по голове — более точного определения трудно придумать.

Короче говоря, эти журналы оказались порнографическими. Держа их в руках, я испытала странное ощущение, будто некая разрушительная сила пытается вмешаться в мою судьбу. Не слишком ли много историй, гаденьких и страшных? Страшная история — убийство фотографа, а гаденькая — с этими журналами. А может это игры маньяка и „поклонника“?

— Что такое, дочка? — спрашивает меня Василий Иванович. — Будто уксуса хлебнула?

Плохо, что не умею скрывать чувства.

— Мелочи жизни, — отвечаю я. — Спасибо, мы приехали, Василий Иванович, — и выбираюсь из автомобиля, притормозившего у моего подъезда.

— Проводить? — спрашивает старый шофер.

Я смотрю на входную дверь, освещенную тускловатой лампочкой. Чувствую, как в глубине моего организма возникает неприятный сгусток, похожий на волокнистые водоросли, колыхающиеся в холодной морской воде. Страх? Именно этого и добиваются те, кто решил запутать меня в водорослях ужаса. Надо взять себя в руки.

И, поблагодарив Василия Ивановича за беспокойство, устремляюсь к подъезду, сжимая свернутые в плотную трубку журналы, как водопроводный обрез. В напряжении набираю код, а после распахиваю дверь… И — ничего не происходит. Ничего. Под ногами нет дохлого животного, из кабины лифта не выпадает очередной труп, а на лестничной клетке не продается порнографическая продукция. Мирная клишированная жизнь столичного клоповника.

Дверь мне открывает Евгения. Вид у неё заспанный. Счастливый ты человек, говорю я ей и вручаю журналы, как эстафетную палочку, мол, хватит дрыхнуть, пора принять участие в забеге по пересеченной местности. Двоюродная сестра машинально начинает листать журналы и… хохочет:

— Машка? Ты что? В порнозвезды хочешь пойти?

— А почему бы и нет, — направляюсь в ванную комнату. — У нас сейчас все профессии в почете.

— Ты сошла с ума? — и удивляется ещё больше: — Погоди, во что ты одета? В чем дело? Что происходит?