Агния Шугурова - Бычки в томате. Иронический детектив

Отец оставил сыну хорошее денежное содержание, поэтому Леону удалось арендовать и оплатить на год вперед уютную квартирку с окнами, выходящими на городскую ратушу. Первое время ему даже в голову не приходило думать о хлебе насущном – он наслаждался свободой и одиночеством, бродил по красивым старинным улочкам Мюнхена, слушал звон огромного колокола. В тот период у него было достаточно времени, которое он мог посвятить себе, и он взахлеб начал читать детективы. Это занятие так увлекло его, что он стал воображать себя сыщиком, начал проявлять внимание к мелочам и развивать дедукцию, завел блокнот и отрастил усы. Да-да, усы были ему необходимы для того, чтобы наиболее полно вжиться в образ детектива.

Однажды из ратуши пропал ларец с пожертвованиями. Немного поднапрягши мозг, Леон раскрыл это дело, и ларец вернулся в церковь. Потом была исчезнувшая невеста герра Шмулле, украденный мотоблок соседа Гейнца, сбежавшая кошка престарелой Фрау Вирх. В общем, слава о нем начал расползаться по Мюнхену, как предрассветный туман. К нему начали обращаться даже из отдаленных уголков Германии. В итоге, Леон через год смог выкупить уютную квартирку с окнами на ратушу.

Неделю назад он получил письмо со своей малой родины от соседа, старого Вилли. Старик слезно просил Леона отыскать его сына Леонардо, увезенного в Россию более сорока лет назад. К тому же, старый Вилли рассказал в письме о том, что умер его брат Абрахам, что все члены семьи фон Глюка, включая его экономку, получили наследство. Свою долю получил и увезенный в Россию много лет назад приемный сын старого Вилли, Леонард, и теперь он является наследником очень и очень неплохого состояния, учитывая, какими старик Абрахам обладал деньгами. Один его старинный замок и прилегающие к нему земли чего стоят!

Оставив своего кота Фицджеральда под опекой старухи фрау Вирх, Леон позвонил маме. Трубку никто не снимал, и сыщик наговорил голосовое сообщение на автоответчик: «Мама, здравствуй, Это я, Леон. Мне нужно уехать в командировку по неотложным делам, это большая просьба Вилли. Так что не волнуйся, как приеду – дам знать, пока».

Хотелось бы Леону, чтобы мама за него волновалась… Сыщик глубоко вздохнул и начал готовиться к отъезду.

В общем, прилетев в Россию, Леон сначала решил навестить родину матери и отправился в Рязань. Там у Элеонор осталась маленькая квартирка, которую она сдавала в аренду, с этой квартирки на матушкин счет капали небольшие деньги. А уж потом Леон планировал заняться поисками сына старого Вилли. Правда, он даже не представлял, с чего начинать поиски. Одно дело – искать пропавшую кошку старухи Вирх в относительно небольшом Мюнхене, и совсем другое – человека в необъятной России.

Погруженный во все эти мысли, Леон забрался в поезд, в вагоне познакомился с разбитными мужичками, которые так искренне разделили его переживания, что один из них даже выпустил на волю скупую мужскую слезу. Они наливали и наливали Леону мутную, пахнущую ножкой описанной котом табуретки, жидкость из стеклянной банки, и Леону значительно полегчало – и тяжелые, и легкие мысли покинули его, дружно взявшись за руки, мозг отключился, не пожелав больше быть участником этого безобразия. До Рязани он так и не доехал – судьба дала ему крепкого молниеносного пенделя на благословенном «725-м километре». И вот он здесь – без вещей, без наличности. Слава Богу, что Дуня нашла карту под подкладкой пальто, на этой карте все, что Леон сумел скопить за годы своей работы детективом. А клочок бумаги с именем – это часть письма старого Вилли. Вот, собственно, и весь рассказ.

– А русская матушка не научила тебя пришивать к трусам кармашек?

– Что? К чему… кармашек?

– У нас на Руси традиция такая. Вот, к примеру, что давала Дама сердца рыцарю, уходящему в дальний поход? Она долгими ночами вышивала платок со своими инициалами. Так вот, русские Дамы испокон веков долгими ночами пришивали к трусам благоверного карман для наличных денег перед тем, как спровадить его в дальний поход. Разумеется, с внутренней стороны трусов. Вышивка на кармане была предусмотрена, но необязательна – все равно любоваться ею благоверному будет не очень удобно. Но денежки останутся при нем, ибо находятся в таком месте, куда даже Макар своих телят гонять стесняется… в надежном месте, короче. Ясно тебе, Пуаро?

– О, майн Гот…

Немец крякнул и покраснел.

Чтобы как-то разрядить неловкую паузу, Дуня решила развернуть мысли Леона от злосчастного кармашка к его собственной персоне.

– А не ты ли, часом, тот самый наследник?? Возраст подходит, сам из Вишр… как его там… Виршема, да и имя у тебя Леон, может, это сокращенный вариант от Леонарда?

– Нет. Я – Леон. Леон Миллер. А он – Леонард. Леонард фон Глюк. Я не стал брать все письмо с собой, вырезал только часть, где написаны имя и дата рождения сына старого Вилли. Зачем? Лист занимает много места, а необходимая информация уместилась в двух словах. Поэтому я вырезал часть письма и зашил вместе с картой в подкладку. А само письмо вроде выбросил… Или нет… Не помню. Да и Бог с ним, с письмом.

«Какая смешная фамилия, – подумала Дуня, – будто камешек плюхнулся в воду…» А еще – ассоциация с глюкозой, уровень которой она постоянно замеряла пациентам на вызовах.

– А ложка тебе зачем?

– Какая ложка?

– Столовая. У тебя в нагрудном кармане пальто лежала, обычная ложка, с надписью «нерж», хорошая, однако!

– Дуня, я честно не знаю. Может быть, когда в поезде закусывал со своими новыми знакомыми…

– Собутыльниками?

– …собутыльниками, я ее в карман сунул, решил помыть потом в туалете.

– Ладно, не нервничай, Пуаро, тихо стырил и ушел – называется, «нашел». Ты с этими славными ребятами за ложечку уже сполна расплатился.

Молодцова только сейчас заметила, что Модест неподвижно сидит у Леона на коленях и щурит свои изумрудные глаза. Леон тоже щурит глаза от дыма Дуниной сигареты, и выражение морды лица у них обоих совершенно одинаковые.

Вот уже неделя прошла после дедушкиных похорон. Была служба в костеле, и море белых лилий. Было сказано множество ненужных слов и не сказано множество нужных. Был банкет в замке. Для организации банкета, приготовления блюд и приема гостей фрау Зейц пригласила из специальной службы хорошо обученных людей, поваров и официантов, которые с блеском выполняли возложенную на них миссию – ведь на банкет по случаю прощания с герром Абрахамом фон Глюком не пришел только безногий. Жители Виршема перешептывались по углам; кто-то пришел ради любопытства, кто-то – ради изысканных яств, ну, а большинство гостей собралось в замке для того, чтобы почесать языками, перемыть косточки старому Абрахаму и бросить укоризненный взгляд на внезапно разбогатевших родственников усопшего. Если бы от тысячи укоризненных взглядов состояние каждого из новоявленных богачей убавлялось бы на тысячу евро – можно было бы смело сказать, что день у приглашенных на похороны горожан удался.