Давид Павельев - Факультет отчаяния

– А теперь займёмся камерами слежения.

Завершив осмотр комнаты Полякова, Проклов и Русаков вышли на свежий воздух и двинулись обратно через парк к учебному корпусу.

«А ведь дело далеко не так просто, как я предполагал, – размышлял эксперт. – Все факты указывают, что это не банальная отлучка по личным делам. Да и личность разыскиваемого тоже своеобразная. Этот его интерес к маньякам… Конечно, интерес его вполне может быть чисто профессиональный. Но многие молодые люди идут учиться на психолога, чтобы разобраться с собственными проблемами. Также не исключено, что это какой-то изощрённый суицид. Некоторые самоубийцы предпочитают, чтобы их тело не обнаружили. Записка в помойке вполне сошла бы за предсмертную. Выводы напрашиваются вполне определённые. Впрочем, если кто-то не подталкивает меня к ним специально.»

Миновав пруд, Русаков увидел почти идиллическую картину. Маленький старичок лет под восемьдесят, одетый в синий спортивный костюм с эмблемой московской олимпиады на шапочке, махом поднимал ногу выше головы. Затем он принялся с жизнерадостным видом бегать вокруг пруда. Сделав круг, он поравнялся с Русаковым и комендантом.

– Терентий Гаврилович! – воскликнул он, сбавив темп, но не останавливаясь. – Очень рад встрече! Меня зовут Наум Яковлевич Блюменталь.

– Приятно познакомиться.

– Взаимно. Хоть, разумеется, при других обстоятельствах было бы ещё приятнее.

– Это наш доктор, – пояснил Проклов.

– Верно, заведующий медицинским пунктом. Знаете, где он находится? Первый этаж, между лестницей и гардеробом. Будет время – заходите. Я могу столько вам рассказать – я ведь здесь старожил, можно сказать. Я работаю с первого дня основания университета. Более того, вы не поверите, но я таки работал здесь ещё тогда, когда тут не было никакого университета. Это место для меня почти как родина!

– Обязательно зайду к вам, – заверил его Русаков, поспешив догнать Проклова, уже ушедшего на много шагов вперёд и с недовольством косившегося на разговорчивого врача.

Крикнув что-то на прощание, тот продолжил свой бег вокруг пруда. Судя по всему, собеседников у него было меньше, чем требовал его общительный характер. От избытка пациентов он тоже явно не страдал. Но в то же время он почему-то казался неотъемлемой частью всей обстановки института, хоть его эпикурейский вид и дисгармонировал с её строгостью.

Наконец они вернулись в учебный корпус и свернули в каморку охранника. Её обитатель сидел с видом медитирующего Будды и мучил челюстями жвачку, но, завидев коменданта, вскочил с кресла и вытянулся по стойке смирно. Был это широкоплечий парень лет под тридцать с бритой головой и жидкими усиками на красноватом лице.

– Полищук, покажите записи с камер видеонаблюдения, – приказал комендант и кивнул Русакову на кресло перед монитором.

Сам Проклов сел на кушетку у стены, предназначенную, видимо, для ночного отдыха охранника. Полищук же стал нажимать на кнопки стоя.

– В тот день дежурили вы? – спросил Русаков, пока он искал нужную запись.

– Нет. Серёга-напарник.

– Они сменяются через три дня, – пояснил Проклов.

– Вы знаете в лицо всех студентов?

– Не всех, но… особо примечательных.

– Да куда им! – снова вмешался комендант. – Они только на девиц и пялятся, и то, конечно, не на их лица. А в это время мимо хоть полк пройдёт. Посади вместо них пугало в форме – толку и то больше будет.

Полищука явно раздражало, что отставной прапорщик обращается с ним, как с солдатом-дневальным. Но возражать начальнику он не смел и лишь сильнее сдавливал зубами свою жвачку.

– Вот. Смотрите.

На чёрно-белом экране появилось крыльцо главного входа. Лиственничная аллея, соединявшая институтский городок с шоссе на город, уходила в перспективу. Но обзор был панорамным, так что в поле зрения камеры попадала и часть парка: одна из тропинок, идущая берегом пруда, сам берег и два из четырёх дубов. Вдали расплывчатым пятном темнело общежитие.

Русаков понял, что возлагать на камеру больших надежд не стоит: её предназначение то же, что раньше исполняли дверные глазки – если кто-нибудь стучит в закрытую дверь, охранник не вставая с места видел его лицо и решал, стоит ли ему открывать. Но всё-таки это лучше, чем ничего, и эксперт приступил к просмотру записи.

Итак, напарник Полищука открыл дверь учебного корпуса за час до начала занятий. Одним из первых в здание вошёл Рихтер, сжимавший потрёпанный кожаный портфель. Вскоре за ним показался Вышеславский в сопровождении своей рыжей ассистентки. Профессор, как и полагается, что-то объяснял ей, указательным пальцем вычерчивая в небесах невидимые формулы, а та внимала каждому его слову и жесту. Затем мимо камеры просеменил доктор Блюменталь, тяжело промаршировал Проклов. Ближе к звонку ко входу потянулись и студенты. Одиночек среди них было очень немного – в основном их почти беспрерывный поток вливался в двери небольшими стайками. Одни спешили побыстрее занять свои места в аудиториях, другие напротив, не торопились, наслаждаясь последними глотками свободы перед долгими и томительными часами лекций. Кто-то останавливался на пороге, в ожидании товарищей. В общем, в этой картине не было ничего необычного.

Русаков начал считать всех вошедших и вышедших. Вскоре воображаемую таблицу из двух столбцов заполнили цифры сорок восемь и два. Впрочем сейчас если кто и выходил из здания, то тотчас же возвращался.

Когда до звонка оставалось минут пятнадцать, на горизонте показалась группа из семи человек. Внимание эксперта они привлекли сразу же; он не мог уверенно определить, чем именно, но они явно выделялись из всех прочих студентов. Конечно, это явно были старшекурсники – уже далеко не такие резвые и беспечные, как их младшие коллеги. Но всё-таки они превзошли даже самых серьёзных выпускников – двигались они словно рота солдат, стройной колонной по два. Впереди, как вожак собачьей упряжки, шагал высокий юноша в костюме с галстуком. Русаков ещё не знал, что это староста Масленников. Рядом с ним – Лихушкин, постоянно оглядываясь на шествующих сзади. Марфа и Нина отрешённо следовали за направляющими, за ними Лена и Челноков. Парень рассказывал что-то своей спутнице, изображая боксёрский удар кулаком. Та делала вид, что внимательно слушает.

– Это группа Полякова, – указал Проклов. – Как всегда, все вместе.

«Я так и понял, – подумал Русаков, а вслух спросил:

– Почему их так мало?

– Ближе к выпуску курс разделили. Они пишут диплом под руководством Вышеславского, другие – у других преподавателей.

– И все они живут в общежитии?

– Кроме Масленникова. Он местный, сын главврача стоматологической поликлиники. Остальные все с области. А вот и сам Поляков.