Сергей Беляков - Шесть букв

Старый, добрый холодильник. Запотевшая бутылка с пивом выглядела точь-в-точь как в рекламе. Он со смаком отхлебнул «Циньдао».

Кроссовки – в угол у входа.

Носки (ффу-у-у, а еще говорят, что микролон обладает антисептическими свойствами…) – в мусорный бак.

Брюки, рубашку – в корзину для стирки.

Что-то негромко стукнуло о стенку корзины, когда он бросил в нее рубашку. Ах да, фонарик с кладбища… Он аккуратно достал его из кармана и положил на край стола. Нужно будет завтра отдать его в ИМП, снять пальцы…

Странное, волнующее ощущение от встречи в склепе не проходило. Сато заставил себя не думать о девушке.

Он подошел к зеркалу. Дырка от пули затягивалась медленно. Вдобавок по ночам его беспокоило сердце. Карвер говорит, что это – наносное, надо идти к шринку, психоаналитику. Ага, как же…

Паскудно на душе.

Пожрать надо, а не хочется. Или наоборот? Какая, к дьяволу, разница?

Он устало отпал в кресле, вяло отхлебывая холодное пиво и бездумно наблюдая за игроками в кёрлинг, суетящимися в центре его неустроенной холостяцкой норы.

Тридивизор – сильная вещь. Игроки в трехмерном изображении словно живые, хоть бери и потрогай их. Натиральщица льда – или как там их называют? – внезапно выпрямилась и, лукаво взглянув на Сато, сбросила верхнюю одежду, оказавшись в сооблазнительного вида купальнике. Мгновение – и она бросилась в лед головой… но лед внезапно расступился, превратившись в зазывную синеву океанской волны. «Проведи отпуск со мной, на песках Двадцатимильного Пляжа Камчатки!» – окутала волну (и заодно и девушку) воздушная надпись из пузырящихся букв.

Фу-у-ух ты, надо же, как они теперь рекламу вшивают…

Сато с сожалением взглянул на почти пустую бутылку, истекавшую потом прохлады.

Все же надо поесть. Пельмени – еда одиноких добросовестных детективов.

Мысли о незадачливом стороже доставали. Он сделал анонимный звонок в 911 из первого же сотовида, попавшегося ему по дороге с кладбища. Надо будет проверить больничную сводку завтра утром: вдруг Пеньо удалось выжить?

Сирены за окном сегодня воют значительно чаще. Впрочем, он думает так каждый вечер. Проклятая жара сводит людей с ума.

Он вспомнил о старой традиции, о которой в детстве часто рассказывала ему мать. На севере Хоккайдо, ниже Вакканаи, по левую руку от горной тропы Дайсёцузан-Иичи расположены несколько озер с теплыми минеральными источниками. В особенно холодные зимы озера покрываются тонкой корочкой льда, но из-за того, что вода все равно остается теплой, лед почти что висит над ее поверхностью. В такие зимы мужчины местных деревень устраивают соревнования – кто сможет пересечь озеро бегом по тонкому льду. Секрет заключается в том, что нужно не прыгать с ноги на ногу, но быстро-быстро перебирать ими на манер конькобежца, стараясь ни на мгновение не концентрировать вес тела полностью на одной из ног. Тот, кто пересекал озеро сухим, приобретал право выбора невесты в любой деревне округи…

Он усмехнулся. Теперь, с такой катавасией в природе, даже самые записные красавицы рискуют остаться старыми девами.

Сато не относил себя полностью ни к одной этнической группе современной Америки. Мать его была японкой, а предки отца пустили свои корни на Западном побережье Штатов лет триста тому назад, перебравшись через Берингов пролив из-за упрямой привычки креститься двумя пальцами. Когда отец служил во флоте и базировался на Окинаве, он познакомился с будущей матерью Сато. После окончания службы моряк увез юную жену в Штаты, и новая семья осела в Южном Сан Фране, на тихой окраине города, которая довольно быстро превратилась в обжитой гомонливый район, колоритно-пестрый от проживающих там эмигрантов всех кровей. Родившемуся сыну дали фамилию матери – скорее для удобства, чем из принципа, поскольку «Сато» произносить было безусловно легче, чем «Угрумофф». Вдобавок, раскосые глаза и слегка уплощенный нос – единственные черты, унаследованные Сато от матери – тоже больше подходили к японской фамилии.

Шли годы, малыш Сато постепенно наливался силой и все больше походил на отца. Хотя он не особо горел желанием преуспеть в науках, но и не был последним в классе, а вот в спорте достиг неплохих результатов: к окончанию школы он уже дважды побеждал в соревнованиях «Азия против Америки», удивляя своих восточных соперников классической школой рубки сенбонгири. Отец Сато в свое время увлекся коллекционированием японских боевых мечей дайшо и, поковырявшись несколько месяцев в старинных руководствах, научился относительно неплохо их затачивать. Он поощрял увлечение сына, лично навостряя его «гендайто». Мать поначалу была неспокойна – «лучше бы в бейсбол гонял, дуэльный меч есть дуэльный меч…» – однако потом, когда Майкл привез свой первый кубок, поняла, что детское увлечение переросло в нечто более серьезное, и остыла.

Служба в армии не оставляла Сато много времени на тренировки, и он боялся, что утратит сноровку. Но год спустя после демобилизации он уже пристраивал на стену в спальне диплом Гиннесса – за рекорд в часовой рубке лозы…

Может, пельмени раскисли не так уж сильно? Средней тяжести китайское пиво пробудило аппетит. Поиски кастрюли подходящего размера были прерваны резким зуммером телекома.

Гостей Сато не ждал.

– Кто? – приятным его голос не назовешь, но вряд ли в такое время (он покосился на часы – почти полночь) ему грозит визит прелестной дамы. Майкл вспомнил незнакомку и свои похождения на кладбище. Кто бы мог подумать… Такая прыткая. Запах хризантем и сладкие губы вызвали новый прилив эмоций, но, пожалуй, главной была мысль о том, что свою раскованность в склепе он однозначно списал на стечение обстоятельств. Точно. Он не был бонвиваном. Если бы не перестрелка…

Голос из динамика телекома заставил его вздрогнуть.

– …всегда так ласков с гостями? Сказал, что накормишь ужином, и бросил. Пришлось самой добираться!

Олимп и преисподняя, подумал он. Приехала, сама! Не нужно было по-первобытному волочь за волосы в свою пещеру… Мысли о незнакомке разом выветрились из головы.

Палец не сразу попал в кнопку отзыва. Он едва успел надеть джинсы.

Криста принесла с собой бутылку откупоренного, но нераспитого красного вина с труднопроизносимым названием, пестрящим согласными. Сказала, что вино дорогое, и в магазине ее уговорили открыть – если бы вино не подошло, деньги с нее не взяли бы. Она по-хозяйски прошла на кухню, села на стул в углу, с наслаждением закурила, потом сбросила туфли и, по-простецки запустив руки под юбку, живо сняла колготки, пояснив:

– В лаборатории испортился кондиционер, холодрыга несусветная, приходится одеваться тепло… А на улице сауна, сам знаешь. У тебя что, нет кондёра? Ну конечно, зачем он убойному детективу, который дома почти не ночует!