Катя Чудакова - Белоснежка и семь клонов

Он долго размышлял, как сказать об этом Машеньке? Получается, что он, пусть и не по своей вине, предает ее, бросает одну… Но нет! Он ее не бросит! Он обязательно найдет возможность забрать ее к себе. Ведь существуют всякие международные организации… Потом, есть конвенции о соблюдении прав человека… А разве соединение двух любящих сердец – это не право человека? А может… Как это он раньше не подумал? Что если зарегистрировать их брак? Тогда уж точно они смогут уехать вместе…

Дитмар подумал – ведь это вполне реально, Машенька… она ведь согласится стать его женой. Они просто не смогут расстаться, их невозможно разделить, потому что судьба их соединила уже давным-давно, еще до их знакомства…

С нетерпением ожидая следующего свободного дня, Дитмар продумывал слова, которые он скажет Машеньке во время предстоящего важного разговора. Для нее ведь тоже непросто решиться на такой шаг. Во-первых, выйти замуж за «чужака», во-вторых, покинуть родину…

Любимая встретила его в этот раз с красными заплаканными глазами. Машенька грустно посмотрела на него и, не здороваясь, спросила:

– Ты уезжаешь от меня? – и, не сдержавшись, горько заплакала.

Дитмар, кусая до крови губы, опустился перед ней на колени, прижал к себе и прошептал:

– Я тебя так люблю, что не смогу без тебя жить. Будь моей женой, мы уедем вместе. У моего отца большой дом в Мюнхене, он добрый старик, ты с ним подружишься. Мы с тобой будем очень счастливы. Очень-очень! Я тебе обещаю! Я тебе клянусь, всем что только есть на свете, ты никогда не пожалеешь о своем решении. Захочешь, пойдешь учиться в университет, а если нет – будешь заниматься домом, заведем детишек… Нам будет хорошо. Мы ведь так любим друг друга…

Дитмар все говорил и говорил, боясь остановиться. Что она скажет в ответ? Прижавшись к любимой, он слышал, как громко стучит сердечко и по телу пробегает дрожь.

– Почему ты мне ничего не сказал? Ты мог бы просто меня бросить и уехать не попрощавшись?

– Что ты такое говоришь? – посмотрел ей в лицо Дитмар, и глаза его наполнились слезами. – Я не могу себе представить, как жить без тебя… Мы должны уехать вместе. Нам надо расписаться как можно скорее.

– Нет! – тихо, но твердо сказала Маша. – Это невозможно.

Дитмар, совершенно не рассчитывавший на такой ответ, оторопело смотрел на нее, не понимая, правильно ли он расслышал сказанное Машей.

– Как… как не… не поедешь? – заикаясь, переспросил он. – Ты ведь любишь меня, правда? Не может быть, чтобы ты меня обманывала… Как же… как?

– Мы не сможем расписаться и вместе уехать. Я никуда не поеду. Даже, если бы я имела право уехать, я бы… я бы все равно этого не сделала… Это невозможно…

– А я? А как же я?

– Единственный шанс нам быть вдвоем – если ты откажешься от своей родины, от возвращения назад и примешь советское гражданство. Но… я понимаю, как для тебя это было бы тяжело, и поэтому не настаиваю.

– Откуда… откуда ты это знаешь? Почему мы не можем пожениться и уехать ко мне?

– Это невозможно… – механическим голосом повторила Маша.

Эту их последнюю ночь они запомнили навсегда. Маша смотрела на спящего Дитмара и боялась потерять хотя бы одну минуту из отведенных им судьбой на прощание. Даже уезжая в шестнадцать лет от своих родителей, братьев и сестер, она не испытывала такой безысходности, такого ощущения пустоты и потерянности в душе.

Дитмар тоже не спал, а просто лежал с закрытыми глазами и думал о том, действительно ли он имеет право покидать Машеньку, пусть даже и ненадолго? То, что их расставание долго не продлится, он не сомневался. В конце концов, отец поднимет международную общественность, и он скоро сможет приехать за Машей. Приехать уже не как бесправный лагерник, а как человек, облаченный всеми человеческими правами. И тогда уже она не откажется стать его женой и уехать с ним!

Торжественных проводов не было. Был обычный рабочий день, Маша трудилась в своей столовой, к лагерю подкатил военный грузовик, крытый брезентом, погрузили всех счастливчиков и поехали к железнодорожной станции.

Дитмар бросил прощальный взгляд на забытый Богом уголок Урала, в котором он провел четыре года жизни. Как ни парадоксально – самые лучшие и прекрасные четыре года своей жизни, как он поймет уже только потом…

А жизнь в поселке Шурино продолжалась. Накануне нового, 1948 года, Маша Омельченко вышла замуж. Ее мужем стал сорокапятилетний политзаключенный Иван Коновалов.

Маша была знакома с ним давно. У Ивана Ивановича была, пожалуй, самая большая у них в поселке библиотека. И конечно же, жадно поглощавшая одну за другой книги Маша Омельченко была у него в доме своей. У них уже давно сложились более чем дружеские отношения. Скорее, это было похоже на отношение заботливого отца и внимательной дочери.

Маша с удовольствием куховарила для больного туберкулезом Ивана Ивановича. Особенно он любил ее украинский борщ, приговаривая при виде аппетитного блюда:

– Хотя я и русский, но украинский борщ признаю лучше, чем щи! Все-таки, украинки – самые лучшие рукодельницы… И красавицы! – подмигивая Маше добавлял он.

Сам Иван Коновалов прибывал в этих местах с тридцать седьмого года. За что, можно было и не спрашивать. Почти все политзаключенные попали в лагерь еще до войны, став жертвами бериевской кампании «охоты на ведьм». Взяли его прямо с боевого поста – он был одним из партийных боссов Томской области.

Поспешная женитьба спасла его любимицу Машу Омельченко от позора и кривотолков. Невеста была на четвертом месяце беременности.

После свадьбы они продолжали жить каждый в своем прежнем доме. Оно и понятно – беременной женщине находиться в одном доме с туберкулезным больным не стоит.

Летом у Машеньки, теперь уже Коноваловой, родился сын. Светленький и голубоглазенький ангелочек. Молодая мама как будто бы родилась заново. У нее вновь появился блеск в глазах. Она смотрела на своего Димочку влюбленными глазами и знала, что теперь ей есть для чего и для кого жить…

Осенью умер Иван Коновалов. Перед смертью он написал Машеньке на листке бумаге адреса и фамилии своих друзей в Томске, которые помогут ей и малышу встать на ноги. Похоронив доброго Ивана Ивановича, Маша Коновалова с сыном Димой переехала в старый сибирский город Томск.

– Извини, пожалуйста, что мы доставили тебе столько хлопот! – Лучана Маркес сидела на кухне Алины, пила кофе и рассказывала о событиях прошедших дней. – Только у тебя я немного расслабилась и начинаю приходить в чувство.

Ее маленькая дочка Инес спокойно сидела в углу кухни за столиком Михаэля и складывала пирамидку.

– Жалко только, что моего Михи нет. Вот бы они чудесно поиграли вместе! Но, ничего, наиграются еще, – улыбнулась Алина, глядя на хорошенькую малышку.