Влад Ревзин - Затемнения в Мюнхене

Почему не напрямую «Ивану»?

Слишком длинные цепочки легче рвутся. Короткие цепочки легче вытаскиваются. По мнению русской разведки, двойной каскад обеспечивал достаточную безопасность.

Что же проходило по этой цепи, какие данные могли интересовать Москву?

Военные и промышленные секреты? Расположение объектов? Структуры Рейха? Ответ на этот вопрос помог бы сократить сектор поиска «Источника».

Цепочка распалась, – Майер погиб, «Иван» ушел, и скорее всего, навсегда; Трактирщик отправлен в концлагерь. А вот «Вопросительный знак» продолжал трудиться на своем месте.

Штайнеру не понравился знак»?», и он, немного подумав, сменил его на «Информатор». Не все ли равно, – «Информатор» или «Источник». Рано или поздно к этому неизвестному будет искать подходы другой «Иван»…

Штайнер сложил схему в планшет, застегнул ремень и сунул под мышку. Осмотрел стол, выключил настольную лампу и вышел.

Здание отделения мюнхенского гестапо занимало квартал на Дитлинденштрассе 32—43. Верхний этаж оккупировало руководство. Кабинеты инспекторов разместили ниже этажом.

Оберштурмфюрер спустился по боковой лестнице и нашел кабинет инспектора полиции безопасности Освальда Шефера.

Формально оберштурмбаннфюрер Шефер был выше званием, однако при появлении Штайнера приподнялся, демонстрируя учтивую готовность помочь.

Этот кабинет походил на келью средневекового ученого-схимника, – маленький стол, узкая кровать, застеленная солдатским одеялом, закупоренное бумагой окно, настольная лампа, бросающая пятно лишь на бумаги на столешнице.

– Как продвигается работа? – спросил Шефер.

В его речи звучал выраженный нижнесаксонский діалект. Штайнер из досье знал, что инспектор Освальд Шефер родился в Брауншвейге.

– Не стоит ждать быстрых успехов, – уклончиво ответил Штайнер, и не удержался.– Все три нити, ведущие к посреднику, вами грубо оборваны. Надо искать концы.

Шефер обиженно поджал шубу. Именно он занимался «Иваном» и принял упрек в свой адрес.

Упрек, граничащий с личным оскорблением.

– Оберштурмбаннфюрер, – прервал эти переживания Штайнер. – Я хотел бы услышать более подробно, как вы обнаружили «Ивана».

Хозяин кабинета посуровел, однако предпочел засунуть в карман свое неудовольствие недружелюбным берлинцем. Он указал гостю на стул сбоку стола, приглашая сесть. Из выдвижного ящика достал папку. Открыл, быстро нашел нужный документ.

Начал читать:

– Макс Хейслер, документы, само собой фальшивые, псевдоним при разработке «Иван». На него указал некто Виктор Мальцев, советский летчик.

– Вот о нем чуть подробнее, пожалуйста.

Оберштурмбаннфюрер оторвался от бумаги, начал рассказывать:

– Необычный персонаж. 8 Ноября 1941 года, в первый день оккупации Крыма нашими войсками, в форме Полковника ВВС РККА явился в немецкую военную комендатуру и предложил свои услуги по созданию антисоветского добровольческого батальона.

Оберштурмфюрер Штайнер удивленно поднял брови:

– Вот так просто?

– Отчет гауптмана Вайса из комендатуры Ялты, можете прочесть сами.

– Извините, я вас перебил, – сухо сказал Штайнер. – Слушаю.

– Мальцев не раз выступал перед местным населением с призывами о необходимости активной борьбы с большевизмом, лично сформировал в этих целях 55-й карательный батальон по борьбе с партизанами.

Освальд Шефер остановился, перелистнул несколько страниц.

– В августе, в районе города Орши по инициативе и под руководством бывших советских офицеров была создана русская авиагруппа при так называемой Русской национальной народной армии. Мальцев к тому времени уже подал рапорт о вступлении в армию Власова, но поскольку формирование РОА ещё не было начато, активно поддержал идею о создании русской добровольческой авиагруппы, которую ему и предложили возглавить.

Штайнер нетерпеливо пошевелился.

– Перехожу к «Ивану», – поспешил оберштурмбаннфюрер. – В конце августа Мальцев прибыл в Мюнхен с целью поиска среди военнопленных летчиков. Тех соплеменников, кто готов сотрудничать с РННА (Русской национальной народной армией). Такой тур по Германии. До этого был Кельн, Лейпциг и другие города.

В центре города он столкнулся с офицером вермахта, в котором узнал советского гражданина, которого знал по тренировочному летному лагерю в Джанкое. Он довел его до съемной квартиры и поспешил к нам.

– Он был столь категоричен? – спросил Штайнер.

– Мальцев показал, что сначала решил, что этот человек всего лишь похож на того, – из советского лагеря. Но у того, кого он знал по советскому прошлому, вместо кисти наличествовал протез с одетой на него перчаткой. И у этого тоже.

– Картина подходящая, – вслух произнес Штайнер. – Русские использовали реальное увечье для легенды о ранении на фронте…

– Вполне вероятно, – кивнул инспектор.

– Обстоятельства их первой встречи?

– Мальцева задействовали в полете, вторым пилотом. Небольшой пассажирский самолет транспортировал группу военных на некий объект. Одним из них был «Иван». На нем были погоны старшего лейтенанта Красной Армии.

– Вся жизнь соткана из случайностей, – пробормотал Штайнер. – Когда случился полет?

Человек за столом зашуршал бумагами:

– Так… начало октября 1936 года.

– Хорошо, теперь картина у меня перед глазами. – Сказал Штайнер, задумался. – У меня просьба. На несколько дней мне нужна машина. С водителем. Сегодня же я хочу оглядеться в мясной лавке, – в комнате, где жил «Иван». И, конечно же, в доме Йозефа Майера.

– Я сейчас же извещу ландесфюрера технической помощи. Ключи от комнаты и лавки у меня. Что касается дома Майера, там и двери нет. Проем закрыт досками, водитель для вас откроет. Что-нибудь еще?

Оберштурмфюрер Штайнер поднялся, остановился у двери:

– Да, еще одна просьба. Свяжитесь с начальником отдела гестапо и уголовной полиции в Киеве. Ялта, как я понимаю, это их зона ответственности. Узнайте, не остались ли в советских военных архивах упоминания о том полете, список пассажиров и так далее. Меня очень интересует этот старший лейтенант РККА.

– Постараюсь сделать все возможное, – ответил штурмбаннфюрер, поднимаясь. – И сразу же сообщу.

Андреас де Кордона снискал расположение высокопоставленных особ Мюнхена щедростью, титулом, роскошными вечеринками в поместье «Хуаайхен». А их жен, – утонченным обхождением, жгучей внешностью тореро и разнообразными подношениями; предлагаемыми столь ненавязчиво, что они воспринимались как знаки внимания от близкого человека.

Нацистских вельмож привлекал его цинизм, фаталистическое отношение к жизни и юмор висельника. Для большинства из них это составляло жизненное кредо.