Александр Черенов - Падение Кремля. Воспоминания о будущем

Но в последнее время какое-то странное чувство поселилось в душе Президента – нахально и без приглашения. Её уже не грели даже беспрецедентные, откровенно неприличные восхваления челяди, плебса и «независимых» СМИ. Ей было не по себе. Ему – тоже. Он и прежде не умел ничего скрывать – как только его держали в разведке?! – а теперь и подавно.

И душа полезла наружу. И не в виде «души нараспашку», как у какого-нибудь бесшабашного морячка. Это было «явление неглиже народу». Духовного неглиже: дискомфорта.

Президент стал неуютно чувствовать себя наедине с мыслями: в отличие от благодетеля, он их не растерял с годами. В центре внимания он ещё держался: мысли давило лаврами и панегириками. Но потом… Он вдруг «услышал», как «закачался» трон. Может, ему померещилось. Один раз. Потому, что не может же мерещиться каждый день?! Он оглядел трон со всех сторон, даже заглянул под него, но никого не увидел. Никто трон не расшатывал, а он всё равно шатался. И Президент догадался: подкоп. Под него. Следовало немедленно установить «личность землекопа». Потому что он почувствовал близость призрака. И не того, который «бродит по Европе»: того, который – «от родных осин».

Казалось бы: психоз. Никаких оснований для паники. «Стабильность» продолжала иметь место: богатые богатели, бедные беднели, население «оптимизировалось», сырьё распродавалось энергичнее, чем прежде, оборонная мощь «крепчала» парой отремонтированных «немножко не бипланов». То есть, всё было как обычно. Демократический процесс шёл.

Оппозиция – что «правая», что «левая» – по причине работы «административного ресурса» давно уже переключилась на «завоевание власти парламентским путём». Неслышным шёпотом «протестовала» она из-за угла, отведенного ей режимом на задворках городов и сёл. Вроде бы, чего бояться: судьба и кресло – в надёжных руках и филеях. Но Президент, как оказалось, был недостаточно умащён миро и елеем для того, чтобы «носить розовые очки», не снимая их хотя бы на время.

Нагоняя страх на окружение, он ввёл в практику ежедневное заслушивание отчётов «двора» о положении дел в подведомственном государстве. «Двор» вначале дивился причудам шефа: ведь прежде с докладом к нему можно было попасть лишь «в стаде» телевизионщиков, снимающих очередную «мыльную оперу» о «мудром вожде», «пекущемся о благе народа и государства». Но потом настроение шефа как-то незаметно передалось и им самим. Настроение кошки, которая чует, чьё мясо съела. Той, которая увидела вьющуюся верёвочку – и поняла, что, сколько ей не виться – а всё равно на шее окажется. И, к сожалению – не на чужой. Не на шее того, чьё мясо было съедено.

Сегодняшнее рандеву с Министром обороны ещё больше укрепило кошку… тьфу, ты: Президента в мыслях о лингвистической мудрости народа…

Уже несколько лет подряд все политические партии России переживали… «небывалый подъём доверия масс к Кремлю». Но это бы – ещё ладно: все они переживали кризис. Кризис доверия Кремля. К самим себе. Страшнее его ничего и быть не могло.

Председатель ЦК ПУК – Партии умеренных коммунистов России – нервно вышагивал по кабинету. До недавнего времени он возглавлял КПР – Коммунистическую партию России, но потом решил, что ПУК – это больше «в духе времени». И благозвучнее. Для Кремля. Кремль тоже так решил, но с дополнительными благодеяниями не торопился.

– Ещё Ильич говорил…

Заместитель Председателя – постоянный компаньон и собеседник босса – тут же заскучал: ссылки на Ильича теперь всегда предваряли апологию ревизионизма.

– На последних выборах мы получили…

– Нам дали, – вроде бы невзначай, поправил Зам.

Поправка была существенной: именно дали. Деятели ПУКа, конечно, рассчитывали на большее, но не отказались и от выделенной квоты… на «выборах» в Кремле, в Администрации Президента, где они и «состоялись». Это уже потом для «обнародования результатов» подключили массовку. Так называемый электорат.

Политическая жизнь в России кончилась – при всей имитации кипучей деятельности под бдительным оком Кремля. Причин тому было немало. Тут и «жёсткая вертикаль власти», когда чиновничество в центре и на местах, используя пресловутый «административный ресурс», сумело успешно профилактировать массы. Тут и относительная стабилизация… в темпах, которыми богатые богатели, а бедные беднели. Тут и приоритет личного устройства в жизни, с каждым днём всё громче взывающей… к личному устройству.

Но главная причина заключалась в том, что масса умерилась. Масса повзрослела. Масса уже не производила романтизм. Никакой не производила: революционный, контрреволюционный. Установки конца восьмидесятых – начала девяностых годов прошлого века канули в Лету. Кремлёвские вожди тактично объяснили России, что она устала и ей нужно отдохнуть. А лучший отдых – это летаргический сон. Ну, а они будут стеречь её покой. Бдеть, значит.

Больше всех поимели от пресловутой «стабильности» и административного «террора» партии «правого» толка. Точнее: их «поимели» больше всех. И это – самое мягкое определение актов власти.

Но в случившемся – или не случившемся – им следовало винить самих себя. Свои, «нетрадиционные» для Руси, демократические пристрастия. Народ ещё не забыл, как «попользовались» им в девяносто втором и девяносто восьмом.

Да и нынешняя власть не давала ему забывать об этом, и весьма умело. Поэтому сегодня он с удовлетворением наблюдал за тем, как «удовлетворяли» его прежних «удовлетворителей». Наблюдал, не становясь в очередь, но и не откликаясь на «крики о помощи».

В результате «системных» – и систематических – «надругательств» вчера ещё всесильные любимцы Запада вместе с «девственностью» утратили политическое мужество – и скатились. «На самое дно самого глубокого ущелья». Потому, что «оторвались от коллектива». Теперь, если о них и вспоминали, то лишь для того, чтобы показать отечественному «пиплу», «что такое хорошо, и что такое плохо». Нетрудно догадаться, какую роль им отводили в этом представлении. Все попытки их дискредитированных лидеров выбраться из политического небытия пресекались немедленной депортацией. Обратно в небытие. И уже не всегда – только политическое.

Партии и партийки, которые самой программой избрали себе участь маргиналов, оказались в положении изгоев общества. Даже при Первом их не подвергали такой «активной заботе», как это стало происходить с его «сменщиком». В итоге «маргиналов», как левого, так и правого толка, довольно скоро «попросили выйти вон». Разместиться на обочине, то есть. На обочине политической жизни. С ярлыками проблем не было. Одни были наречены «фашистами», «националистами», «ксенофобами», «антисемитами». Другие – «губителями России», «грабителями», «носителями чуждых ценностей». Не выдержав «позора мелочных» – и совсем не мелочных – «обид», товарищи и господа партийцы оставили свет и полусвет – и ушли в подполье. Их «ушли».