Александр Черенов - Падение Кремля. Воспоминания о будущем

В порядке «контрольного выстрела» все они были объявлены неправильными партиями. Не народными. Хотя бы потому, что все «кремляне» (или кремлёвцы?), все народные олигархи – плоть от плоти народа – состояли в других партиях. В правильных, значит. В партиях «патриотов», кричащих «ура». В «ура-патриотических», то есть.

В вопросах «партийного строительства» фантазия президентской Администрации не знала удержу. Партии возникали, как зайцы из шляпы фокусника. На это дело «кукольных дел мастера» не жалели ни кукол, ни материала, ни «административного ресурса». Разумеется, не жалели и денег: ни бюджетных, ни полученных в результате «добровольного» «пожертвования» ещё не ощипанных олигархов.

В результате пропрезидентская «суперпартия» ВЕПРЬ, что на общепринятый язык переводилась как Всеобщая Единая Партия России, стала единственной «направляющей и руководящей». Почти так, как это было во времена КПСС. С небольшим отличием: Всеобщая Единая Партия не являлась… партией. Хотя бы потому, что не обзавелась идеологией. Борьба за доступ к корыту – дело хорошее, нужное, но не слишком идейное.

Да и выбор идеологий, откровенно говоря, невелик. «В природе», по большому счёту, существуют только две идеи: одна обосновывает власть бедных, другая – власть богатых. На них и базируются все идеологии. Политические «обёртки» – не в счёт.

В Кремле понимали это – и всё же пытались «надуть природу». Но, чем больше они «надували» «воздушных шариков» и «мыльных пузырей», тем больше убеждались в правоте старой истины: идеи не выдумаются – они рождаются. И рождаются не потому, что хочется. К тому должны быть предпосылки, как то: развитие общества, экономического базиса и политической надстройки.

И, несмотря на то, что народу в ВЕПРе было собрано больше миллиона человек, родиться партией этот «зверь» так и не смог. Фактор административного ресурса в качестве объединяющего начала хорош, но, уж слишком отдавал он «ресурсом». Какое, уж, тут: «Считайте меня коммунистом!» Как Егор Прокудин Василия Шукшина не мог «быть на этой земле никем – только вором», так и чиновник любого ранга не мог принадлежать никакой иной партии, кроме ВЕПРя. Здесь нет опечатки: ни «к партии», а именно «партии»! Чиновники являлись собственностью ВЕПРя. Её крепостными. По должности. За «талон к корыту».

Но так как партия – «народная», то членством в ней активно охватывались и другие слои общества. «Стальными кольцами» – чтобы не вырвались. Охватывались сразу массы: чего мелочиться? Так, студенты «совершенно добровольно» «записывались» во избежание несдачи экзамена – и даже исключения из вуза. Конечно же, «за систематическую неуспеваемость и пропуски занятий».

Бизнесмены средней руки учились у жизни – и её представителей – ещё быстрее. Кому же хочется быть объектом пристального, и главное, непрерывного внимания господ из контролирующих инстанций? Ну, а тому, кто не мог усвоить уроки сам, помогали. С уроками. И их усвоением. В итоге ряды «неуспевающих» стремительно редели.

Не представлял трудностей и охват рабочего класса. Здесь, как говорится, «сам Бог велел» – на пару с Марксом – записываться коллективами. Поголовно, то есть. В отделе кадров брали списки – и заводчане в один день становились не только тружениками одного коллектива, но и членами одной партии. Непонятливые – сиречь, принципиальные – потом долго стучали в запертые ворота некогда «родного дома». Со стороны улицы. По причине избытка трудовых ресурсов государство не могло гарантировать таким рабочим трудоустройства хотя бы дворником. То есть – чистая экономика: никакой политики.

В итоге ВЕПРь активно… имитировал власть. Почему так скромно? Потому, что реальная власть в России принадлежала… Нет, не Президенту. И даже не его всесильной Администрации. Реальная власть принадлежала чиновникам на местах. «Крепостным партии». Никакого парадокса: никто лучше них не усваивал народные мудрости. Например, такую: «До Бога – высоко, а до царя – далеко». По причине этой «усвояемости» можно было орудовать в своих губерниях, как в улусах. Главное – не забывать о четырёх «не»: «не зарываться»; не лезть в политику; не забывать вовремя посылать «дань»; не экономить на славословиях в адрес Всенародноизбранного.

Но, как бы там ни было, ВЕПРь имитировал не абы, что, а власть. Всем же остальным партиям настоятельно «предлагалось» либо участвовать в хоровом исполнении «Славься!», либо исповедовать завет Александра Сергеича. Той самый: «во глубине сибирских руд храните гордое терпенье». В качестве «жеста доброй воли» – и даже «спонсорской помощи» – предлагался кляп. И не только для экономии нервов и сил, но и для «сбережения народа»!

Партия умеренных коммунистов – ПУК – «в свете беспросветности положения» не являлась исключением. Нет, она не была малочисленным «кружком любителей русской словесности». В рядах ПУКа всё ещё насчитывалось до трёхсот тысяч «романтиков (или „рабов“? ) идеи».

По нынешним скудным временам – нехилый показатель. По численности партия занимала «почётное» второе место в России, оставив далеко позади «тоже партии», вроде «трудовиков» и МЗР – «Мы – за русских!» Главного Клоуна российской политики.

Партия также являлась и второй по численности думских мандатов. Правда, разрыв с ВЕПРем был откровенно неприличным: на триста пятьдесят мест ВЕПРя – пятьдесят мест ПУКа. Остальные пятьдесят власть пожертвовала «клонам» ВЕПРя, не слишком искусно маскирующимся под оппозицию.

Вследствие этого, влияние умеривших себя – и умеренных властью – коммунистов на политическую жизни страны было ничтожным. Точнее: было бы – если бы политическая жизнь имела место. Хотя и её отсутствие не мешало этому влиянию не быть. По существу, ПУК «обслуживала» «имидж» режима, утверждая «пипл» во мнении. Во мнении о том, что, если даже коммунисты представлены в Думе, то обвинять власть в зажиме демократии как-то неприлично.

Не сегодня – и даже не вчера – ПУК оказалась в «кармане» Администрации. Незаметно для себя: вожди постарались. Их словесные «залпы» не только не пугали Кремль – напротив: даже приветствовались. Кремль был жизненно заинтересован в сохранении ТАКОЙ «оппозиции»: законопослушной, парламентской, исповедующей «эволюционные взгляды на пришествие во власть». Той, которая по поводу «отъёма» голосов на выборах протестует исключительно «плачем Ярославны». Той, которая «оппонирует» только в суде, где ей вручают бумажки о том, что объегорили её в соответствии с законом.

Поэтому Администрация никогда не обходила вниманием «последовательных оппозиционеров». «Третировала» она их нещадно: то – повышением оклада, то – квартирой в Москве, то – приватизацией служебного лимузина за гроши, то устройством депутатских чад в престижные вузы. Словом, «преследовала», «оскорбляла» и «где-то даже» «совершала надругательство». Создавала «невыносимые условия» работы.