Андрей Щупов - На круги своя…

– Вон ты, значит, где загорал. А я-то голову ломаю, где тебя видел! – Дмитрий вздохнул. – Стало быть, со встречей, боец Никифоров.

– Ага, со свиданьицем.

– Хороший у тебя рост для вышибалы. Метр девяносто три?

– Было. – Охранник ничуть не удивился вопросу. – Теперь поменьше. Усыхаю. А ты никак снайперил?

– Да нет, Бог миловал.

– Глазомер как у снайпера… – Семен крутил зажигалку в ладони, явно не спеша возвращать. – Только вот что, Дим, ты не спеши радоваться, я ведь предупредить хотел.

– Что такое? – Харитонов насторожился.

– И говори потише, чтоб не светиться. – Семен сделал глубокую затяжку. – Короче, подробности опускаю, но советую ознакомиться с историей нашего заведения. С самого, так сказать, основания.

– Есть что-нибудь занимательное?

– Для вашей команды – да. – Семен шевельнул головой, вроде как почесывал шею в тесном воротнике, – на самом деле сканировал пространство. После чего сунул руку в карман и, приложив к зажигалке бумажный квадратик, протянул собеседнику. – Посмотришь на досуге, сам поймешь – о чем я. Если коротко, то вся наша «Шхуна» – сплошное мутилово и кидалово. И вас кинут. Как покончите с отладкой, бортанут на все четыре.

– А не накладно будет? Мы ведь тоже умеем обижаться.

– Проглотите. У вас самих теперь, я слышал, проблемы. Или нет?

– Или да. От кого слышал?

– От Арнольда. Он у нас на печеночку слаб. По вечерам ликер с коктейлями трескает А как выпьет, языком метет направо и налево. Что слышит от хозяина, нам выбалтывает.

– Понял… – Дмитрий прищурился, переваривая услышанное. – Ну, а тебе-то какой интерес своих сдавать?

Семен повернул голову, с высоты своих метра девяноста взглянул на собеседника.

– А это, браток, еще большой вопрос, кто для меня свой, а кто не очень.

– Не любишь, выходит, Арнольда?

– Без комментариев. – Семен скупо улыбнулся. – Я, Харитонов, пес цепной, а псы на хозяев не гавкают.

– Но ведь предупредил?

– А ты недоволен?

Грубоватое лицо Семена неуловимо дрогнуло, и Дмитрий понял, что невольно задел за живое.

– Прости. – Он легонько кивнул. – И за совет спасибо, на досуге непременно ознакомлюсь. После уничтожу, об этом тоже не тревожься.

– А я не тревожусь. Я под крышу пошел. Курить, знаешь ли, много вредно.

– Тогда бывай, боец Никифоров.

– И ты бывай, капитан! Или уже майор?

– Без комментариев. – Дмитрий улыбнулся. Уже шагнув с крыльца, обернул голову. – А знаешь что, Сема? Заходи как-нибудь в гости. Пушкина 12, найдешь без труда. Дерябнем чайку, былое вспомним.

– Решил вербануть?

– Да нет, здесь ты больше получаешь. Кроме того, как ты верно подметил, у нас там и впрямь трудные времена.

– Я подумаю, Дим. И ты подумай. Насчет записки…

Дорога до «Шаолиня» была недолгой, однако «хвост» Дмитрий обнаружил почти сразу. Собственно, пасущий его «кореец» улиточной формы и светло-зеленого окраса не очень-то и маскировался. Приглядевшись к его маневрам на дороге, Харитонов решил про себя, что сбросить при необходимости этот «репей» не составит труда. Можно даже устроить наглецу маленький кульбит с петлей Нестерова и тройным тулупом на выходе, но рисковать не стоило. Ясно, что филеров ему прилепили люди Кнута, и, скорее всего, пакостить они не будут. Собственно, в том и фишка открытого наблюдения, что оно нервирует и заставляет совершать ошибки, от которых при ином раскладе можно было бы уберечься.

Тем не менее, от простенького теста Харитонов не удержался. За несколько кварталов от кафе припарковал свой «Мерседес» и вышел прогуляться пешочком. При этом намеренно не спешил – купил вафельное мороженое, пачку зубочисток, вышагивая по тротуару, задерживался у всех встречных афиш и киосков. Не забывал останавливаться и возле нищенок таджичек, ссыпая наличную мелочь в смуглые ладошки. При этом боковым зрением продолжал фиксировать улиточную тень «корейца». По опыту знал: следовать за гулякой на колесах нелегко. По идее, у филера теперь два выхода: либо выбираться наружу и топать на своих двоих, либо ползти черепашьим ходом, вызывая гнев и раздражение всех следующих позади машин. Однако «тест» проявил себя неожиданным образом. Поскольку обнаружился третий вариант – самый худший и удручающий. Но именно им воспользовались господа филеры. Потеряв терпение, «кореец» сорвался с места и уже через минуту пропал из виду. А еще чуть погодя Дмитрий разглядел его на стоянке возле «Шаолиня». Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять: телефонный его канал эти «кулибины» прослушивают и просматривают. А значит, и конспирация Шебукина оправдала себя на все сто.

Шока Харитонов не испытал, однако некий морозец по коже все-таки прошелестел. Как ни крути, но чтобы свободно читать чужие «эсэмэски», нужно иметь особый доступ . Судя по всему, подобный доступ, у челяди Кнута имелся.

Не хотелось думать плохо о Семене, но в сложившихся обстоятельствах следовало соблюдать максимальную осторожность. Поэтому зайдя в кафе, Дмитрий сходу поднялся на второй этаж и, издали помахав сидящему за столом Шебукину, свернул к мужскому туалету. Там, в тесной кабинке, он скоренько ознакомился с содержимым переданной ему бумажки, после чего щелкнул зажигалкой, заставив листок с текстом сморщиться и почернеть, а после пропасть навсегда в клокочущем зеве унитаза.

Пробираясь к занятому Михаилом месту, Дмитрий едва не запнулся за ветвящийся по полу кабель. С тех пор, как он впервые посетил это заведение, количество столиков порядком умножилось. Зато и громоздкие мониторы сменили жидкокристаллические экраны, а вместо колонок тут и там над столами свешивались гроздья наушничков. Беспроводные технологии здесь, скорее всего, еще не появились, однако определенный прогресс все же был на лицо. Модернизация не тронула разве что разукрашенных иероглифами стен, и, конечно же, осталось на своем законном месте грандиозное панно, изображающее битву древних монахов с полчищами врагов-иноверцев. Сразу над картиной на алом полотнище золотистым стилизованным шрифтом была выведена сакраментальная заповедь самурая:

«Самурай должен помнить – помнить днём и ночью, с того самого утра, когда он берёт в руки палочки, чтобы вкусить новогоднюю трапезу, и до последней ночи старого года, когда он платит свои долги, что он должен умереть…»

А чуть ниже панно обыватель мог ознакомиться с информацией совсем иного рода:

«В 1644 году всадники-кочевники маньчжурской династии Цин захватили Китай и разрушили знаменитый монастырь Шаолинь. В живых остались лишь трое монахов, уходивших в это время за провизией. Вернувшись, троица увидела только пылающие руины и пронзенные стрелами тела товарищей. Эти-то три монаха и основали первую «триаду» – «Союз Земли, Человека и Неба во имя справедливости…»