Андрей Щупов - На круги своя…

– Менты могли наплести с три короба.

– Да нет, двое из троих напротив хотели скрыть эпизод. С задержанием-то ничего не вышло, чем хвастаться? Настучал третий. Видимо, понадеялся, дурачок, на премию.

Бессонов нахмурился.

– Кстати, почему премия – всего полтинник? Жадничаешь?

Кнут покачал головой.

– Россия – страна лохотронов, и менты знают это лучше других. В большую премию могут и не поверить. А полтинник – это реально, без обмана. Можно, конечно, и к сотне подтянуть, но рыть землю все равно никто не будет. Такая уж это публика. И потом, я, конечно, извиняюсь, но мы для них чужаки. Вот если бы полоснуло кого из их рядов, тогда, может, и сработало бы чувство корпоративности.

– А если посулить миллион? И не рублей, а баксов?

– На такое клюнут только генералы. Но искать-то все равно не им, так что толку не будет. Только ненужная шумиха.

Бессонов снова глотнул из бутыли, сумрачно посмотрел на возвращающихся к хлебу птиц.

– А почему не позволил Майскому поработать с тем сусликом?

– Уже наябедничали?

– Майор уверяет, что мог бы сломать парня.

– Обычно таких не ломают, а разламывают. – Кнут усмехнулся. – Напополам.

– У него была сывортка правды, переносной полиграф…

– Не в этом дело, Василий Антонович. Парня размазали бы по стенкам впустую.

– Тебе его жаль?

– Нет.

– Тогда в чем же дело?

– Не хочется лишних терок с афганской братвой.

– С каких это пор тебя стали пугать терки?

– Меня ничто не пугает, вы это знаете. В данный момент я не хочу отвлекаться на постороннее. Эти парни наверняка взвились бы на дыбки. Один черт знает, на что они решатся, чтобы отомстить за коллегу.

– Опасаешься за свою охрану?

– Опасаюсь за вашу охрану. – С нажимом произнес Кнут. – Сейчас, за этими деревьями пасется около десятка бойцов. Пока этого вполне достаточно. Но если я затею войну с «Кандагаром» и не успею перебить всю их команду разом, число охранников придется утроить. Я, конечно, не думаю, что все они супермены вроде этого Малышева, но… Я уже докладывал о беседе с их начальником, да и после расспрашивал кое-кого из знающих «Кандагар» людишек, а потому пришел к выводу…

– Какому еще, черт подери, выводу!

– Такому, что лучше и разумнее сохранять с ними нейтралитет. Тем более, что о Малышеве они, скорее всего, ничего не знают.

– Помнится, тот тип нес Малышеву документы!

– Все верно, да только в квартирке было пусто! И в машине почтальона мы ничего не обнаружили. – Кнут перевел дух. – Думаю, они работали вслепую без какой-либо четкой договоренности. А вот Малышев как раз предвидел подобный исход и на адресок решил попросту не являться.

– Поэтому ты и не веришь в засаду у банкомата?

– Поэтому и не верю. Очень уж стреляный воробей. Во всяком случае, воевать он умеет. И не только воевать… – Кнут на секунду смешался. – Мы скачали базы данных из компьютера «Кандагара», копнули в армейских архивах, и кое-что Майскому удалось уже откопать, но информация крайне мутная, не дублированная. Много такого, что стоит еще проверить. Но если интересно, могу доложить…

Он умолк, однако и Бессонов не нарушал тишины. Тоже, в общем-то, показательно. Еще пару дней назад хозяин попросту послал бы Кнута подальше – со всей его информацией о Малышеве. Даже фамилию убийцы сына он до недавнего времени не знал и не желал знать. Но это было сначала, и за минувшее несколько суток кое-что изменилось. Беглеца по-прежнему не могли взять, а в окаменевшем от гнева олигархе мало-помалу просыпался профессиональный охотник. А потому, не дождавшись ответа, Кнут снова заговорил:

– Пока информации недостаточно, но уже сегодня мы знаем, что Малышев служил в войсках специального назначения и проходил курсы диверсантов. Добавьте к этому его владение восточными единоборствами, опыт плена, и становится ясно, почему ему удается так долго бегать от нас.

– Что насчет зоны?

– Именно этот период сейчас изучает особый отдел. Без запросов в регионы в таком деле не обойтись, а это быстро не сделаешь. Пока известно, что уже в госпитале, после плена, парень убил советского офицера. За это и получил срок. Довольно солидный – пятнадцать лет. Отсидел все сполна и освободился относительно недавно. Наверняка там имеется масса занятных подробностей, но одна из них известна уже сейчас… Славе удалось наткнуться на историю болезни этого парня.

– У него что, не все дома?

– Не совсем так. Во всяком случае, ненормальность его носит иной характер… – Кнут снова запнулся. – Майский считает, что этот парень, действительно, особенный. Дело в том, что согласно медицинским заключениям Малышев – гиперкинетик.

– Что?

И снова Кнут пожалел о том, что затронул скользкую тему. С этого самого места начиналась полная ахинея и мистика, о чем, вероятно, не стоило и заикаться.

– Я не специалист, но, по словам Майского, гиперкинезия – это серьезное заболевание. Обычно проявляется, как последствие головных травм. Сами же гиперкинетики – это люди с ускоренным течением времени.

– Что, что?

Кнут снова пожал плечами.

– Именно такая трактовка встретилась нам в словаре. У гиперкинетиков все протекает быстрее – метаболизм, скорость передвижения, отдых. Чаще это встречается у детей, у взрослых – крайне редко. С чем связан подобный феномен, медицине пока неизвестно. Какая-то серьезная патология мозга. У Малышева это, судя по всему, связано с детской травмой. Давний электрошок. Это тоже всего лишь предположение, но если принять версию гиперкинезии, то многое встает на свои места. Во всяком случае, становятся объяснимы его скоростные качества и умение биться. Специалист, с которым беседовал Майский, допускает, что в связи с этой чертовой гиперкинезией, рана Малышева может подвергнуться ремиссии значительно быстрее.

Бессонов приподнял голову, и Кнут поспешил свернуть со скользкой тропки:

– Тем не менее, мы продолжаем следить за его коллегами, обшариваем десятки адресов, беседуем с людьми. Может, он и особенный, но однажды мы его все равно возьмем…

Птичья стая вновь плотно облепила хлебное место, среди голубиных хвостов замелькала и парочка ворон. Город смешал несмешиваемое, и отступающая природа молчаливо признавала собственное фиаско.

– Дай мне ствол. – Не спуская прищуренного взора с птиц, Бессонов протянул руку ладонью вверх.

Кнут непонимающе дернулся было к столу, но Бессонов нетерпеливо распахнул пальцы.

– Я говорю о настоящем стволе! У тебя всегда с собой, я знаю.

– Мы в черте города, – напомнил Кнут, однако «Стечкин» из кобуры все же вынул. Ясно было, что на «черту города» Бессонову глубоко плевать. Тяжелый пистолет перекочевал из одной руки в другую.