Калле Каспер - Убийство на острове Родос

Чешка, к ее несказанному облегчению, оказалась жива и даже, на первый взгляд, цела, возможно, впрочем, ненадолго, поскольку, сбегая по лестнице, на каждом шагу цеплялась юбкой за перила. Неровен час, свалится и переломает на каменных ступеньках все кости, подумала Диана, но, увидев их, чешка, кажется, чуть успокоилась, визжать, во всяком случае, перестала и даже остановилась, немного не дойдя до конца лестницы.

– Там, – пролепетала она, тыча пальцем в сторону дома. – Там, сзади…

Построенное на уступе здание к верхней части обрыва не прилегало, между его задней стеной и не совсем, но почти отвесной скалистой поверхностью оставался зазор шириной метра в два. И в этом зазоре, прямо под стеной за которой находилась столовая, где они только что ели… от этой мысли Диану слегка затошнило… ничком, с неестественно выгнутой правой рукой и вывернутой шеей лежала женщина в грязных белых брюках и длинными светлыми волосами, разметавшимися по спине, едва прикрытой кирпичных тонов маечкой на бретельках, и по сухой почве вокруг.

Калев осторожно подошел, наклонился и притронулся к этой полуголой спине, сразу выпрямился и вернулся к Диане, из-за плеча которой испуганно выглядывала чешка.

– Мертва? – спросила Диана дрогнувшим голосом.

– Совсем холодная, – буркнул Калев.

Постояв минуту, он вдруг вернулся к трупу, снова наклонился и откинул волосы в сторону. Показалось лицо в профиль, голова была повернута набок. Диана ахнула. Не случайно этот специфический кирпичный цвет что-то ей смутно напомнил. Та самая женщина! Конечно, конечно! Она вспомнила, как та заливисто смеялась, чуть закидывая голову назад, извергала поток слов, кокетливо заглядывая в глаза молчаливому Янусу, и ей чуть не стало дурно.

– Пойду поищу экономку, – вздохнул Калев.

Когда Калев открыл дверь в комнату, Диана лежала на кровати в ярком бикини, в номере она ходила обычно в купальнике, так и сейчас, хотя ей вовсе не было жарко, скорее даже наоборот.

– Ну вот, – проворчал Калев, – отдохнули.

– Что случилось?

– Попросили не покидать территорию до специального оповещения.

– Уже приехали? – спросила Диана.

– Да.

– Быстро.

– Тут же все под боком.

– Кого попросили? – поинтересовалась Диана вяло. – Нас с тобой? Или всех?

– Не понимаю, как человек, который прочел и перевел столько детективов, может задавать подобные вопросы, – сказал Калев мрачно. – Естественно, всех.

– Ага.

Диана помолчала.

– Но ведь мы все время были вместе, – через пару минут произнесла она неуверенно. – Значит, у нас есть алиби.

– И оно может нам понадобиться. – заметил Калев. – Учитывая национальность жертвы…

– Калев! Неужели в этом замешан Янус?

– Не думаю. Конечно, я знаю его не очень-то близко, да и вообще, можно ли в принципе узнать человека настолько, чтобы решать, способен он на убийство или нет?… Но все-таки не думаю.

Он сел в кресло у окна и взял со своей тумбочки книгу, однако уже через несколько минут положил ее обратно.

– Пойду посмотрю, что поделывает цвет мировой литературы.

– Я с тобой, – сказала Диана поспешно и вскочила.

Надев более пристойный, с ее точки зрения, в данной ситуации сарафан, прикрывавший колени, она сунула ноги в сабо на высоком каблуке.

– Я готова.

Калев оглядел ее, ничего не сказал и открыл дверь.

«Цвет мировой литературы» собрался против ожиданий не в «кают-компании», а попросту во дворе или на террасе, можно интерпретировать и так, учитывая, что это была лишь неширокая площадка над обрывом. Женщины, включая и экономку, сидели на вынесенных из столовой стульях, а мужчины топтались рядом, курили и поглядывали на угол дома, из-за которого слышались негромкие голоса.

– Принести тебе стул? – спросил Калев.

– Предпочитаю шляпу, – сказала Диана, но когда супруг беспрекословно направился к наружной лестнице, которая вела со двора прямо на второй этаж, позвала: – Ладно, ладно, не стоит подниматься, отойду в тень.

– Мне и самому шляпа не помешает, – возразил Калев и стал взбираться по более чем круто поднимавшимся ступенькам.

Диана отодвинулась к обрамлявшим дворик деревьям, а заодно к восседавшим рядком дамам и прислушалась к их чинной, как на английском файф о`клоке, тем более, что и язык общения был соответствующим, беседе. К ее удивлению, они и не думали обсуждать злобу дня, а говорили на тему, весьма от нее далекую, о литературных агентах, не больше, не меньше. Чешка, правда, в основном, механически кивала, но две другие литераторши, сверкая глазами, обличали невежество, косность, жадность и прочие достойные качества служителей литературной мамоны. Впрочем, Диана не могла их за это осуждать, она сразу вспомнила, как будучи последний раз в Москве, заглянула к матери в издательство и застала там, наряду с другими деятелями некую агентессу из Германии, бывшую русскую по имени то ли Галина, то ли Марина, которая сидела, задрав, как они там, на Западе, умеют, лодыжку правой ноги на бедро левой, и безапелляционно толковала о том, что современная литература это истории в диалогах, и что всякие рефлексии она на дух не переносит и продавать их никогда не возьмется. Диана хотела было ей заметить, что рефлексии, собственно говоря, и есть литература, а то, о чем она говорит, в лучшем случае драматургия, а в худшем, сценарии телесериалов, но не стала, не было смысла, таких ни в чем не убедишь, она только уныло подумала, что именно подобные Галины-Марины и решают, что кому читать. Она чуть не вмешалась в дискуссию, не ту, а эту, здешнюю, но вспомнила лежавшую за домом несчастную блондинку, и у нее пропало настроение, она отвернулась от дам и поискала взглядом Януса.

Тот стоял на самом солнцепеке, смело подставив обжигающим лучам и так уже облупленный нос, и молча разглядывал море внизу. Переодеться подобно Диане в более благопристойные на ее взгляд брюки он и не подумал, был в обычных бесформенных, длинных и широких шортах со множеством карманов. Собственно, в брюках его Диана не видела, возможно, он так, в шортах, и приехал, почему нет, в Таллине в шортах иные разгуливают и не в такую погоду, которая стоит в середине сентября, еще хлеще, для подобных подвигов они почему-то выбирают апрель, который куда холоднее… Лицо Януса ничего не выражало, кто знает, может, ему и вовсе пока неизвестно, что погибшая женщина – его знакомая… Если, конечно, он не приложил к этому руку. Или руки? Она перевела взгляд вниз, но Янус руки держал в карманах, и если б даже у него дрожали пальцы, увидеть это никому бы не удалось.

Калев вернулся в соломенной шляпе, передал Диане ее роскошный головной убор, от которого, впрочем, здесь было мало толку, ибо огромная черная широкополая шляпа не имела никаких завязок, наверно, ее надлежало прикалывать к прическе шпильками, как поступали дамы, еще в прошлом веке носившие не только шляпы, но и прически. Диане с ее короткой стрижкой шпильки вкалывать пришлось бы прямо в череп, а поскольку тут постоянно дул ветер, то шляпа ежеминутно срывалась с ее головы и отправлялась в самостоятельное путешествие, словом, она надевала ее редко, предпочитая бейсболку. Но теперь она торжественно нацепила упомянутый предмет роскоши, придавший ей вид великосветской дамы (правда, незаметно придерживала его рукой), и стала от нечего делать позировать на фоне олеандров и гранатовых деревьев с еще неспелыми желтовато-зелеными плодами.