Александр Барышников-Волков - Планетарные скитальцы

– Господин Фостер, господин Мастерсон. Позвольте мне от имени корпорации «Полярис» принести вас свои глубочайшие извинения. Грубое обращение с вами никак не связано с какой либо личной неприязнью, а являлось следствием жесткой необходимости. Мой долг поставить вас в известность, что в следствии возникшей финансовой задолженности корпорации «Акватика» перед корпорацией «Полярис», о которой вы, будучи учеными, могли и не знать, верховный суд планеты Венера постановил производить конфискацию любого имущества корпорации «Акватика», так или иначе попадающего под венерианскую юрисдикцию, вплоть до полной выплаты задолженности. Имущество подлежит скорейшей реализации, путем аукционных торгов. В связи с этим постановлением, мы вынуждены были конфисковать фрегат, на котором вы прибыли на нашу орбитальную станцию. Тем не менее, лично к вам у корпорации «Полярис» претензий нет. Поэтому, с данной минуты вы Дитрих Фостер и вы Олаф Мастерсон можете быть свободны в своих передвижениях в пределах станции.

Чиновница сделала небольшую многозначительную паузу, затем добавила полушепотом.

– Однако, чем скорее вы найдете способ покинуть территорию Венерианского Матриархата, тем для вас же лучше. Таких как вы у нас не любят.

С этими словами чиновница швырнула на стол пару кусочков пластика с магнитной полоской и продолжила уже в полный голос.

– Вот ваши временные удостоверения. Они дают вам право нахождения в общих помещениях орбитальной станции и свободного перемещения между ними в течении семи дней. За этот срок вы вольны либо найти себе какую либо работу, либо покинуть станцию. Всего доброго, господа.

Дождавшись, пока коллеги заберут свои удостоверения, чиновница красноречиво указала ученым на дверь.

– Итак, Генриетта, давай еще раз вернемся к твоему детству. Расскажи еще раз, откуда ты?

Кана Мондье сидела на краешке стола вполоборота к Генриетте, опутанной паутиной проводов и датчиков. Слева и справа от стула Генриетты стояли две массивных охранницы с дубинками наперевес. На голографическом мониторе полиграфа, стоящего на столе, выписывались причудливые кривые, выводящие показатели дыхания, сердцебиения и кровяного давления Генриетты ван Дейк.

– Я уже говорила вам, что не помню своего детства. Возможно, в следствии хронического недоедания.

Кана ухмыльнулась кривой усмешкой, покосившись на полиграф. Все параметры жизнедеятельности не превышали статистическую норму. Либо двушка сказала правду, либо она была чертовски хорошей лгуньей, с потрясающем самоконтролем.

– Ну хорошо, предположим. В таком случае, с какого момента твоей жизни ты себя помнишь?

Гета пожала плечами, вызвав шевеление пучков проводов, охватывающих её предплечья. Охранницы встали на изготовку, но поскольку дальнейших действий со стороны Генриетты не последовало, тут же опустили дубинки.

– Я помню себя с момента первых тренировок в академии. Плаванье, кроссы, рукопашный бой, основы радиотехники. До академии я как будто не жила.

Полиграф продолжал безучастно выписывать ровные кривые, без явных пиков. Кана Мондье рассеяно покачала головой.

– Давай проверим прибор, как в самом начале нашего разговора. Еще раз скажи заведомую ложь. Например, что Венера имеет форму чемодана.

Генриетта посмотрела на офицерку со смесью жалости и недоумения, но подчинилась.

– Венера имеет форму чемодана.

Полиграф моментально ожил, показав сразу два острых пика. Кане показалось, что она нашла выход из ситуации.

– А теперь скажи, что Венера-вторая планета от Солнца.

Девушка эхом повторила фразу. Полиграф никак не отреагировал, поскольку это была чистая правда. Кана хитро прищурилась.

– А теперь скажи «Я родилась на Венере».

Гета вновь пожала плечами, повторив и эту фразу. Полиграф выдал на голографический экран резкий всплеск сердечной деятельности и подъем давления.

– Вот ты и попалась, девочка.

Кана Мондье заглянула в глаза Генриетте, желая увидеть в них испуг, замешательство, а то и вовсе панический страх, однако взгляд девушки обманул её ожидания. Глаза как будто остекленели. Лицо Геты оставалось абсолютно безучастным. Ни единый мускул не дрогнул на её лице, когда Генриетта сделала резкий выпад в сторону одной из охранниц. Удар кулаком пришелся наотмашь костяшками прямо в лицо. Сила и скорость удара была такова, что охранница, не успев среагировать, отлетела к стене с разбитым лицом, глухо стукнулась о стену затылком и бесформенной тушей сползла на пол, оставив на стене вертикальный кровавый след. Вторая охранница взмахнула было дубинкой, целя в голову Генриетте, но тренированное, гибкое, текучее как ртуть, тело девушки, резко вышло из под удара, нанеся ответный контрудар в область солнечного сплетения. Толстая жировая прослойка на животе охранницы, спасла её от болевого шока. Как только дубинка бесцельно просвистела в воздухе, охранница сменила тактику, попытавшись взять увертливую девушку в захват. Второй раз увернуться Гета не успела. Огромные мясистые лапищи охранницы цепко обхватили её торс. Раздался треск сдавливаемых ребер. Генриетта ван Дейк вцепилась в толстую шею охранницы, силясь передавить сонные артерии. Несмотря на то, что разница в весовых категориях была явно не в пользу Геты, тем не менее она ухитрилась поставить огромной охраннице подножку под левую ногу и резким пинком выбить опору из под правой. Сцепившиеся как дикие кошки, женщины покатились по полу, попутно разрывая тонкие проводки, всё еще связывающие тело Геты с прибором на столе. В этот момент, ошарашенная резкой сменой событий, Кана Мондье, вышла из ступора и спрыгнула с края стола, пытаясь на ходу выдернуть из упрямо не желавшей расстегиваться кобуры, лучевой пистолет. Она долго прицеливалась в мешанину сцепившихся тел и наконец выстрелила. Узкий яркий луч прошил пространство, попав Генриетте прямо в крестец. В воздухе запахло паленым мясом. Сильные мускулистые ноги девушки ослабли и соскользнули на пол. Охранница тут же подмяла под себя ослабевшую жертву, оторвав наконец то руки противницы от своего горла. В этот момент до сих пор бесстрастное лицо Генриетты ван Дейк исказилось. Вся правая часть лица видоизменилась. Глаз прищурился, а правый уголок рта опустился ближе к подбородку. Рот приоткрылся, выпуская на провисшую щеку тонкую струйку слюны. Тело девушки конвульсивно дернулось и затихло.

– Госпожа капитанка, кажется она мертва.

Дюжая охранница поднялась с пола, с отвращением разжимая мертвые пальцы Генриетты на своих запястьях.

– Я не виновата. Я ничего не успела ей сделать.

Кана присела над трупом, бегло осмотрев его.

– Я знаю, расслабься. Это инсульт. Нужно отправить тело на вскрытие. И позаботься о своей коллеге. Ей тоже сильно досталось…