Виктор Каев - Муть на глубине

– А ты, парень, молодец! Навык не потерял! Я-то думал, ты не выдержишь, спасуешь! А ты – нет! Смог, однако!

Никита смущённо пожал плечами и ответил:

– Привычка к тренировкам! Я по три раза в неделю в спортзал хожу железо тягать, да ещё каждое утро пробегаю по десять километров.

Скрипнувшая дверь дома выпустила на крыльцо Светлану с запотевшим глиняным кувшином и парой таких же кружек. Она подала кружки деду и Никите, налила в них квас, и они оба крупными жадными глотками выпили свои кружки до дна, обливаясь холодными струйками терпкого кваса.

– Николай Алексеевич, – спросил Никита, – а колоть дрова мы сегодня будем?

– А ты сможешь?

– Ну, хоть начать!

Дед рассмеялся:

– Да ты, брат, орёл, как я погляжу!

Светлана, пожалев Никиту, тихонько высказалась:

– Не надо, Никит! Ты же так упадёшь от усталости!

– Вот, ещё! – сосед не стал отступать, – Где у вас колун?

Дед Николай кивнул головой в сторону, где Никита увидел торчащий из большого старого пня колун. Он качнул его за длинную рукоятку и выдернул из пенька. Потом на пень приспособил свежераспиленный чурбан и, высоко замахнувшись, резко опустил колун. Чурбан развалился почти точно пополам, а половинки упали в стороны.

Дед Николай даже крякнул:

– Ух, ты как! Хорошо-о! Ну, гляди! Как устанешь – бросай. Не горит, чай!

Никита промолчал, поднял с земли и поставил на пень упавшую половинку.

Новый замах был таким же. Удар! И половинка развалилась до основания. И дело пошло.

Светлана усадила деда рядом с бабушкой, а сама стала подбирать и складывать только что порубленные дрова в поленницу.

Минут через двадцать Никита услышал со стороны калитки голос мамы:

– Эй, соседи! Вы что это? Дармового работника нашли? Он у меня вчера и так уже всю картошку окучил!

Елена Васильевна обернулась на голос и с улыбкой ответила:

– Здравствуй, Люсь! Хочешь, мы ему заплатим?

Людмила Петровна вошла во двор, негромко стукнув калиткой.

– Здравствуй, Лен! Привет, Коль! И ты, Света, здравствуй!

Никита, усмехнувшись, продолжил колоть дрова, резко с выдохом вонзая тяжёлый колун в обрез чурки.

Елена Васильевна решила остановить это дело:

– Ну, ладно! Никита, ты давай уже отдыхай. А то эдак, и впрямь тяжело.

Она встала с лавочки и пошла навстречу старой подруге. Они обнялись, и хозяйка повела гостью к крыльцу.

Людмила Петровна поинтересовалась:

– Ну, ты как, Лен? Здоровье, смотрю, получше?

– Ага. Немного полегчало. Кашель поменьше. Слабость отступила. Это всё Коля! Он меня вчера в баньку затащил. А потом чаю с шишковым вареньем. И, ты смотри, вроде отпускать начало!

Николай, сидя на лавочке, проговорил:

– Давно надо было так полечить, по-нашему, по-деревенски. А ты, Люсь, за сыном пришла?

– Да, нет! Так, просто. Полюбопытствовать: как вы тут поживаете? А то, мы что-то давненько не видались! Ты вот, Коля, глядь, уже и дрова на зиму запасать начал.

– Ну, это мне с Тимохой да Иваном по знакомству в лесничестве гиблого лесу отписали, как ветеранам, после того, как хороший украли.

И дед весело рассмеялся:

– Так бы я, как и все, поближе к зиме занялся. А тут, вишь, повезло: Никита твой в помощники пришёл. Мы бы без него долгонько проваландались!

Людмила Петровна бросила на сына тёплый взгляд и сказала, посмотрев на Елену Васильевну:

– Он, Лен, ты слышь, задумал домой возвращаться. Говорит, что мне тут одной плохо. Только ему, что же, службу бросать в Питере-то? Сорвать подружку свою сюда, в деревню?! Я думаю, это он горячится.

Елена Васильевна, грустно качнув головой, ответила:

– Слышала я. Мне Светланка моя сказала. Ну, не знаю. Я бы на твоём месте не спешила его отговаривать. Здесь ему, конечно, жить победнее будет. Только и тебе без него ведь никак уже нельзя. Разве не так? Мы уж с тобой, подружка, совсем не те девчата, что раньше!

И она невесело засмеялась.

Людмила Петровна присела рядом с Еленой Васильевной, помолчала, вздохнула, и ответила:

– Оно, конечно, так! Да, что же он, будет из-за меня себе жизнь нормальную поганить?

– Ну, почему это поганить? Может, у них с женой и тут всё сложится? Смотри, какой он у тебя работящий?!

А Никита тем временем подошёл к колодцу, вытащил из него ведро воды, отошёл к изгороди, наклонился, и вылил его на себя целиком, весело фыркая от наслаждения.

Светлана, догнав его, протянула лохматое полотенце. А он с удовольствием обтёрся насухо, и натянул на себя свою борцовку.

Потом они оба вернулись к крыльцу, и присели на лавочку: Никита – рядом с матерью, а Светлана – с бабушкой. Разговор стариков продолжался ещё какое-то время неспешно и негромко, словно ручей журчал. А молодёжь молча слушала, поглядывая на своих стариков.

Николай Алексеевич был не очень высок ростом и худощав. На его сухом морщинистом лице светились светло-серые глазки с хитроватым прищуром. Он, присев на обрезок бревна, достал из кармана пачку сигарет «Прима» без фильтра, вынул одну и размял её в своих жёлтых от табачного дыма пальцах. Чиркнув спичкой о коробок, прикурил, прищурился, выпустил изо рта серо-голубую струю крепкого табачного дыма, и спросил:

– Никит, а Никит! Ты там, в Питере до кого уже дослужился-то?

Никита взглянул на него, и, улыбнувшись, ответил:

– Старший опер уголовного розыска в одном из районных управлений.

– А по званию кто?

– Майор полиции.

– Майор! Ишь, ты! И как там тебя, уважают?

Никита задумался на секунду:

– Да, я, как-то, не спрашивал. Наверное! У нас там ребята нормальные, сработанные. Друг друга не подставляем. А что? Вы это к чему спросили?

Дед задумчиво выпустил ещё одну струйку дыма.

– К чему? Да к тому, что, если поспешишь с переводом, можно и ошибиться. Знаешь, как бывает? Народ вокруг, ты говоришь, хороший. А начальство? Так себе? Ты из-за начальников своих и уйдёшь со службы! А о ребятах своих потом жалеть не будешь?

Никита помолчал, отведя глаза в сторону. Четыре пары глаз смотрели на него с любопытством.

– А про начальство-то как догадались? Вроде, я и не говорил ничего! Только, не это главное. Просто, я и в самом деле хочу вернуться домой! Мой дом здесь! И поэтому, мне здесь очень хорошо!

Ночь была безоблачной, и убывающая луна светилась очень ярко. Чёрные косые тени от неё ложились по земле. В застывшей тишине под мостом тихо журчала Вель, свинцово поблескивая мелкой рябью. Город Вельск лежал на берегу, словно чёрная яма, в которой острыми золотыми иглами выстреливали редкие точки фонарей.

Стоящий, облокотившись на свою машину, молодой парень услышал приближающийся звук автомобильного мотора, и увидел два ярких луча света. Тёмный кроссовер проехал немного дальше к мосту, и затормозил на обочине. Из открывшейся правой дверцы машины вышел рослый мужчина, несущий за плечевой ремень небольшую тёмную сумку. Молодой пошёл ему навстречу, и мужчина подал сумку ему за ремень.