Артём Богданов - Психабили

– А как же фокусы со змеёй и этой дудкой?

– И ты поддался её чарам, мальчик мой, поверь, я искуснее и проворней этой языкастой, и смогу обрадовать тебя даже в тех местах, о которых ты и не знал, наслаждаясь женскими телами.

– О каких местах ты говоришь, если даже в цель попасть не можешь.

Эрик полный изящности и грациозности подобно разбойнику усадил весь реквизит точно в цель с неимоверной скоростью.

– Если что, я жду тебя в полночь, комната с номером два откроется новым миром для тебя. На этом всё.

Сделав реверанс в пустой зал, он кинул мне под ноги какой-то свёрток и растворился в клубах дыма.

– Жду в полночь!

Эхом разошлись его прощальные слова. Шут, выйдя из чёрного тумана, достал кусочек мыла и ехидно подмигнул левым глазом.

– Сведёт когда-нибудь твоя сатира. Давай сюда, хоть отстираюсь.

Карлик кивнул, улыбнувшись ещё шире и вприпрыжку убежал за кулисы. Нужно отыскать верёвку, надеюсь хотя бы торгаш здесь адекватный, чувствую, что скоро сам поеду в этот балаган.

Вокруг безглазого суфлёра кружились хороводы, передавая кувшин с вином. Клоунада провожала кончину весельчака сопровождая в путь последним выступлением без горя, как подобает комедии.

Перья вперемешку с конфетти кружились в небе, падая повсюду и мешая мыльным пузырям переливаться на свету, смеются все без доли грусти.

Присоединившись в круг из заросших бород в чёрно-белых одеяниях, я принялся ждать своей очереди к местному подпольному торговцу – Деррелу. Обратился с кодом «пробка», узнав о нём из дневника суфлёра.

– Что нужно?

– Канат и верёвку десяти метров.

– Не многовато будет для петли?

– Шута хочешь подсидеть, м? Юморист. Цена какая?

– Порт далеко, да и заказ не из лёгких. Возьмусь за ночь с красивым блондином.

Хех, как я вовремя встретил Эрика…

– Знаешь, он к тебе тоже неравнодушен… и потому просил передать, что ждёт тебя во второй комнате в полночь.

– Не верю! Он не отвечал ни на одно моё письмо на протяжение трёх лет, а я свою печаль заел и потерял манерный вид. Где доказательства?

Я протянул ему кусок мыла.

– Эрик стеснялся своих чувств, но сегодня он решился тебя позвать и отметил красоту твоих стихов. Сходи в душ и предстань перед ним с чистым телом и душой.

– Я знал, что у нас всё получится! Всё, что тебе нужно находится под ногами вот того покойника. Там есть люк, ведущий на склад. Там возьмешь сколько нужно.

– Удачи и пылкой ночи.

Пожав мне руку Бочка удалился гордой походкой, потрясывая заплывшими боками. Открыв люк, я спустился по хлипкой лестнице в пыльный тоннель, заваленный ломанными куклами, порванными пыльными тканями, прогнившей мебелью и прочим атрибутом. Сматывая временем побитый канат, я заприметил маленькую дверь в пол своего роста. Любопытство заставило туда заглянуть.

От покрытых плесенью стен в малой комнатушке тянулась выставка картин. За ширмой разлилась шутовская тень под скобление карандаша по бумаге.

Не очень приятно чувствовать себя изгоем-великаном, но отмечу, что картины и наброски написаны зрелой и достаточно чувственной рукой. Сказать, что я удивлён шутовским талантом – это не сказать ничего. Решил не мешать ему творить и покинул его владения, забрав с собой парусный канат. Тренировку начну завтра, насыщенный день требует хорошего отдыха. Устроившись в неудобной кровати, скрючив ноги, я вспоминал свои первые дни на флоте. Ничего, привыкнем. Не штормит и ладно.

Ближе к полуночи я вскочил от истерического бабьего крика и наигранных оскорбительных выражений. Через пару секунд звуки сменились на лязганье ножей и слоновий топот Пробки. Кажется, что он теперь меня ненавидит, ну, когда-нибудь отойдёт. Взбив перьевую подушку, погрузился в сон предвкушая завтрашний день.

Раздражающий шутовской барабанный марш будил балаган на завтрак. Эти переглядки за ломтём хлеба между Эриком и Дорной пропитанные взаимной ненавистью выглядели очень романтично. Что мешает жить вместе этим противоположностям, даже по ориентации, останется для меня загадкой. Приятно почувствовать себя частью этой странной и бесноватой семьи под общей крышей. Даже сам факт общинной жизни в этих стенах выглядит интересно. Им не нужна королева со своими законами, сюда не приходят новости столичной суеты. По-своему спокойно и непривычно чувствовать себя в безвременной пропасти вечного веселья и репетиций. Уверен, что для большинства и Рыло со своими расправами изрядной жестокости – это просто условность, с которой смирились и продолжили жить как с какой-нибудь болезнью. Суфлёра на третий день предали огню. Его распухшее тело изрядно смердело, привлекая крыс и прочих насекомых. С шутом получилось наладить контакт за общей трубкой табака и обмениваясь опытом в искусстве. Теперь он потихоньку осваивает письменность, хоть парень и лишён языка, но учится быстро. Пробка пусть и скалит на меня зуб, но взялся за свой внешний вид с особым усердием. Тем временем моя верёвка подниматься выше шести метров наотрез не соглашается.

К синякам привыкнуть было не сложно, но чем выше, тем больше риска сорваться и пропасть во тьме, в лучшем случае закончив переломом, а в худшем…

– Фредди, не забивай голову мусором, просто иди!

Кричал внизу неугомонный Эрик. Предлагал вчера натянуть старую кулису под страховку, но у меня нет на это времени, наверху не будет права на ошибку!

Шаг, ещё один. Стоять нельзя, восьмое падение за утро отобьёт все желание напрочь. Шаг, внизу собралась толпа зевак.

Не смотри, есть только конечная цель, только я и столб в конце пути. Шаг, ещё… тело бросает в дрожь, на половине назад уже не вернуться. Дыши ровнее, шаг…

Полёт и боль…

– Фредди, да чтоб ты так ко мне по ночам падал!

Резвые пощёчины Эрика привели меня в сознание, а шут закрепил его пребывание здесь потоком воды из ведра, так каждый раз.

– С-с-с-ука!

– Дорогуша ты меня так заводишь, когда злишься. Может стоит поменять подход или отдохнуть? Для пяти дней ты и так уже многое сделал и это поражает… Многие такого еле добивались за месяц, если не умирали, а ты…

– Не достаточно! Я не они…

– Тебя это сведёт в могилу, как и всех, в прочем, как знаешь. Тебе помочь встать или пол понравился?

Покинув зал, я дошёл, качаясь, до кровати под песнь грустного тромбона, в поисках отклика на все свои старания.