Александрина - Слеза Будды

– Я-то надеялась, что пройдусь с респектабельным господином под ручку. Проститутка и работяга неубедительно смотрятся вместе.

– Ну, извини, если не угодил. В наших милицейских академиях обучают искусству ловить преступников, а не перевоплощаться в них, – парировал он, как мне показалось, с некоторой обидой в голосе.

– А как же внедрение в банду, блатная феня?

– Для этого необходима спецподготовка.

– Да ладно, Витюша, шучу. И так сойдёт, – сказала я, переворачивая его кепку козырьком назад. – Так ты больше на блатного похож. И подними воротник куртки, чтобы хоть как-то лицо прикрыть, а то в таком виде тебя любая собака узнает. Хорошо, хоть шарфик повязал, – обрадовалась я, увидев торчавший из-под воротника куртки шерстяной аксессуар. Вытащив его наружу, обмотала им шею Виктора таким образом, чтобы закрыть часть лица. – Совсем другое дело! Теперь тебя родная мать не узнает.

– Ты – опасная женщина, действуешь, как настоящий преступник. Детективов, что ли, начиталась? – сказал Виктор, смеясь.

– Не без этого. Так, Витюша, шутки в сторону. Сыщикам надо иметь… как там Дзержинский говорил?

– Холодную голову, горячее сердце и чистые руки. Правда, он имел в виду чекистов.

– Не важно. Иди за мной. – В этот момент я чувствовала себя хозяйкой положения. – Видишь вон тот скверик за магазином? Туда выходят окна кабинета Бориса Львовича. Обходим его слева. Когда подойдём поближе, подсадишь меня и я попробую через фрамугу открыть окно изнутри.

Каково же было моё разочарование, когда обнаружилось, что фрамуга была закрыта. Весь наш маскарад оказался ни к чему. Думаю, в этот момент Виктор испытал чувство облегчения. Но тогда я об этом не думала. Мы присели на скамейку в сквере.

– Вить, а где сейчас может находиться Зина?

– В КПЗ – камере предварительного заключения.

– А что с ней будет потом?

– Если предъявят обвинение в течение 72-х часов, переведут в СИЗО – следственный изолятор.

– Кошмар! Бедная Зина!

– Танюш, уже поздно. Попробую поймать такси. Ты пока здесь меня подожди. Я быстро.

Пока Виктор ловил такси, ко мне подсел какой-то пьяный в хлам мужик.

– За сколько продаёшься, красавица? – спросил он заплетающимся голосом.

– Я не продаюсь. Оставьте меня в покое.

– Оно и видно, шалава. Идём. Здесь недалеко. Хорошо заплачу.

– Что вы себе позволяете? Вы меня не за ту принимаете, – возмущённо ответила я, совершенно забыв, что мой вид красноречиво свидетельствовал об обратном.

Мужик схватил меня за руку и потащил в кусты. Уцепившись одной рукой за сиденье скамейки, я стала громко звать на помощь. Буквально через минуту, которая показалась мне вечностью, появился Виктор. Ударив со всего маха мужика в челюсть, он в одно мгновение вырубил его. Послышался вой сирены милицейской машины.

– Витя, бежим! – крикнула я на ходу, и мы побежали через сквер в направлении набережной.

Забежав в какую-то подворотню, я сорвала с себя парик, стёрла ярко-красную помаду и тени, а боа затолкала в сумку, превратившись из проститутки в старомодную провинциалку. Виктор вернул кепку и шарф в исходное положение, превратившись в среднестатистического советского человека, и мы, взявшись за руки, изображая влюблённую парочку, направились к московскому мосту. О такси можно было забыть.

Мимо проехала милицейская машина, притормозившая метров за сто перед нами. Высунувшийся из неё милиционер, дождавшись, когда мы сравняемся с машиной, спросил, не видели ли мы случайно рыжеволосую проститутку или высокого мужчину плотного телосложения. Мы лишь пожали плечами и отрицательно покачали головами.

Светила полная луна. Дул лёгкий ветерок, гоняя пожухлую листву. Мы продолжали идти по направлению к моему дому, держась за руки.

– Вот так и в ту трагическую ночь я шла по этому мосту, и встречные машины обливали меня грязью, – сказала я, высвобождая свою руку. – А Борис Львович в это время, по всей вероятности, был уже мёртв.

Виктор притянул меня к себе, пытаясь поцеловать, но я поджала губы, не позволив ему это сделать.

– Витенька, прости! Но я люблю другого человека. Наверное, выгляжу в твоих глазах просто свиньёй. Ты столько для меня сделал!

– Ну что ты, Танюша! Я и впредь буду делать для тебя всё, что только будет в моих силах, – с грустью в голосе ответил он.

Встав на цыпочки, я поцеловала его в щеку.

– Ты – настоящий друг! Спасибо тебе за всё!

Почти до самого моего дома мы шли молча. Увидев припаркованные недалеко от моего подъезда знакомые жигули, я схватила своего спутника за рукав, чтобы остановить.

– Витя, я пропала! Это машина моего шефа.

– Понятно. Опять тебя надо спасать. Попробую его отвлечь. А ты за это время быстро шмыгнёшь в дверь. Только свет в квартире не вздумай включать, пока он не уедет. Утром скажешь, что крепко спала, не слышала звонка в дверь. Не будет же он торчать здесь до утра.

– А что, если будет?

– Тогда передвигайся на ощупь до утра.

– Витенька, что бы я без тебя делала? Прости меня!

– Сам виноват, что поддался на твою авантюру, – ответил он, опуская козырёк кепки как можно ниже.

Уткнувшись лицом в обмотанный вокруг шеи шарф, Виктор пьяной походкой направился к машине.

– Мужик, огоньку не найдётся? – спросил он заплетающимся языком, постучав в боковое стекло машины, закрыв водителю на время обозрение наружной двери моего подъезда.

Мне удалось незаметно прошмыгнуть в подъезд. Сердце колотилось от волнения, а руки не слушались меня, не позволяя вставить ключ в замочную скважину. Справившись, наконец, с этой внезапно ставшей трудновыполнимой задачей, вошла в квартиру и, подбежав к окну, начала всматриваться в темноту. Шеф курил, сидя в машине, опустив стекло боковой дверцы, а Виктор удалялся пьяной походкой по направлению к шоссе.

«Какая же я всё-таки дура, – думала я. – Подбила Виктора на эту авантюру, не удосужившись даже узнать заблаговременно, открыта ли фрамуга в кабинете Бориса Львовича. А этот дурацкий маскарад! Просто детский сад какой-то. А если бы нас задержала милиция? Представляю, какие неприятности могли быть на работе у Вити, тем более он только недавно перевёлся в Ригу. Да и мне мало бы не показалось. В больнице, наверное, до сих пор судачат о том, что меня подозревали в убийстве, а у дверей моей палаты больше недели торчал милиционер. Не хватало только письма из милиции на имя главврача с просьбой осудить товарищеским судом сотрудницу Илюшину Татьяну Павловну за занятие проституцией в свободное от работы время. Ужас! – От одной этой мысли меня прошиб холодный пот. – Недаром в народе говорят: „Когда Бог хочет наказать, он отнимает ум“».

Я ещё раз прильнула к оконному стеклу. Белые жигули в темноте, да ещё в полнолуние, были видны как на ладони. Кажется, шеф не собирался уезжать. «Представляю, что он сейчас обо мне думает. Наверное, благодарит Бога за то, что не позволил ему связать свою судьбу с такой лживой тварью, как я. Просто хочет убедиться в этом. И каким всё-таки благородным человеком оказался Виктор. Может, и правда не судьба мне выйти замуж за Рихтера», – продолжала я анализировать, застилая в потёмках диван.