Александрина - Слеза Будды

– Кстати, не припоминаю такой вещицы в описи предметов антикварного магазина.

– Скорее всего, она осталась в сейфе Бориса Львовича, – с надеждой предположила я.

– Там тоже ничего подобного обнаружено не было. А кстати, почему вы вдруг решили консультироваться с антикваром по поводу этой вещи? – поинтересовался следователь.

– Нашла в шкатулке старинную серёжку, которая когда-то принадлежала моей прабабушке, и решила поинтересоваться, представляет ли она какую-нибудь ценность, – ответила я, подумав, если сейчас буду рассказывать историю реликвии со всеми подробностями, то углублюсь в такие дебри, из которых едва ли смогу выбраться.

– И что он вам ответил?

– Что серёжка не представляет особой ценности, но он покажет её на всякий случай своему приятелю-ювелиру.

– Как зовут этого ювелира?

– Я не спрашивала.

– Допустим, вы ушли от антиквара в девять часов вечера, – продолжал Никишкин. – Куда вы пошли потом?

– Я же вам уже говорила – домой.

– Может быть, вас кто-то из знакомых видел по дороге?

– Вряд ли. Во всяком случае, я никого не встречала.

– Каким видом транспорта вы добирались?

– Пешком.

– Насколько мне известно, вы живёте за Двиной.

– Да.

– В тот вечер и всю ночь шёл сильный дождь. И вы хотите сказать, что пошли домой, на окраину города, да ещё в непогоду, пешком, в то время, когда ещё ходил общественный транспорт? Я уже не говорю о том, что можно было вызвать такси.

– Именно поэтому я и заболела.

– Тем более непонятно, почему вы пошли пешком в такую непогоду, рискуя заболеть.

– Хотела привести свои мысли в порядок.

– Значит, вы были чем-то огорчены?

– Вам не кажется, что моё душевное состояние вас не касается.

– Ещё как касается, голубушка. Вы даже не представляете себе, как касается, – обрадовался он и стал что-то записывать в свой блокнот. – Я же понимаю, вы ведь не какая-нибудь закоренелая преступница, притом представительница благородной профессии, призванная спасать людей, а не убивать. Убить человека – это не хухры-мухры. Есть над чем задуматься.

– Что вы такое говорите? Я никого не убивала. Да и мотива у меня не было. Борис Львович был очень близким мне человеком, – ответила я и зарыдала, не в силах больше сдерживать своих эмоций.

– Видали мы таких артисток, – произнёс Никишкин. – Совершат преступление, а потом прикидываются невинными овечками. Только овцы оказываются в волчьей шкуре.

– Кто вам дал право меня оскорблять? – взяв себя в руки, выпалила я.

– Никто вас не оскорбляет. Я всего лишь подозреваю вас в убийстве. Во-первых, у вас нет алиби, во-вторых, вы – последняя, кто видел жертву живой. А что касается мотива, был бы человек, а мотив найдётся, – криво усмехнувшись, ответил Никишкин. – Если ещё обнаружатся ваши отпечатки пальцев в квартире жертвы, вам светит как минимум пятнашка.

– Можете даже не сомневаться. Они там обнаружатся. Ведь я была в гостях у Бориса Львовича. Вам не кажется, что настоящий убийца непременно позаботился бы о том, чтобы их там не было! – крикнула я ему вдогонку, когда следователь уже выходил из палаты.

– Как только позволит ваше состояние, встретимся в КПЗ, – произнёс он с иезуитской улыбкой, обернувшись, не обратив на мои слова ни малейшего внимания.

У меня взяли отпечатки пальцев, а к наружной двери палаты приставили милиционера. Я отказывалась верить своим глазам и ушам. Мне казалось, что всё это происходит не со мной.

Вечером зашёл Рихтер.

– Татьяна Павловна, что здесь происходит? – озабоченно спросил он. – От кого вас охраняют?

– Это общество охраняют от меня, – ответила я и опять разрыдалась.

– Ничего не понимаю. Расскажите всё по порядку.

– Меня обвиняют в убийстве Бориса Львовича, – всхлипывая, произнесла я.

– Что-о? Борис Львович убит?

– Да, – ответила я, продолжая рыдать ещё громче.

– Татьяна Павловна, успокойтесь. Прошу вас, – сказал он, прислонив мою голову к своей груди, и начал ласково гладить волосы и вытирать слёзы, текущие непрерывным потоком из моих глаз, своим носовым платком.

Почувствовав себя защищённой в его объятиях, я быстро взяла себя в руки.

– Понимаете, насколько я поняла со слов следователя, Борис Львович был убит с субботы на воскресенье, как раз в то время, когда я возвращалась от него домой, оказавшись последним человеком, видевшим его живым, и у меня нет алиби на это время.

– Можете не беспокоиться на этот счёт. Алиби я вам обеспечу – скажу, что в это время вы были со мной.

– Нет, Александр Ромуальдович. Вас могут привлечь за дачу ложных показаний. Я не могу этого допустить, тем более это ничего не даст. Кроме того, что я вам перечислила, на бокале, да и не только, найдут мои отпечатки пальцев. А если следствие узнает о назначенном на понедельник нашем бракосочетании, ваши показания не только не примут во внимание, но и вас могут заподозрить в соучастии в убийстве. Представляете, какой ажиотаж будет в больнице? Вы сможете помочь мне, только если будете находиться вне всяких подозрений.

– Наверное, вы правы, – согласился шеф. – А для чего вы ходили к Борису Львовичу?

– Он сам меня пригласил. Хотел познакомить со своей новой помощницей, Зиной. Заодно и серёжку не терпелось ему показать. Кстати, чёрного бриллианта в ней не оказалось.

– О чём это вы? – искренне удивился шеф.

– Родовое проклятие на самом деле связано не с серёжкой, а с чёрным бриллиантом, в которой он находился, – ответила я со вздохом, поняв, что Рихтер не мог об этом знать.

– Так, может быть, и не было никого чёрного бриллианта?

– Был. Борис Львович сказал, что камень был подменён, но кем и когда – теперь уже никто не узнает, тем более что серёжка исчезла.

– Как исчезла? Вы разве не забрали её с собой?

– Борис Львович попросил оставить её до утра, чтобы проконсультироваться с ювелиром, у которого вы заказывали кулон. Может быть, он и есть убийца.

– На меня Евгений Борисович произвёл очень благоприятное впечатление. Я уверен, что он не мог этого сделать. И потом, я не вижу мотива для совершения такого злодеяния.

– Насколько мне известно из литературных источников, самые чудовищные преступления совершают как раз люди с незапятнанной репутацией. А что касается мотива, он совершенно очевиден – на свете не так уж много людей, способных устоять перед соблазном завладеть такой ценностью, а тем более ювелиров. Вы знаете, где он живёт? Я должна сейчас же поговорить с ним.

– Вы с ума сошли! У вас постельный режим. К тому же я не знаю его адреса. Мы встречались дважды и оба раза у Бориса Львовича – когда он заходил за эскизами его отца, чтобы изготовить кулон, и при получении мною заказа, хотя, думаю, для следствия не составит труда его узнать. Танечка, а вы говорили следователю, что на жизнь Бориса Львовича уже совершалось покушение? – спросил Рихтер.