Кирилл Берендеев - Не судьба. Роман о восьмидесятых

– Хочешь сказать, надо ограбить именно Ковальчука?

– А почему нет?

– А потому что тогда нас даже посадить не успеют. Он сам разберется и с такой скоростью, что…

– Зая, – она заговорила совсем другим голосом. – Раз не судьба ограбить, будем думать, как подвести под монастырь.

– Кажется, он вообще неприкосновенный.

– Таких не бывает. Берию и то расстреляли, а это всего лишь замдиректора предприятия, пусть и миллионер. Кстати, подпольный, не забывай.

– Это уж я век помнить буду. И как его вообще переиграть можно.

– Пусть будет уверен, что перед ними шахматы, а не покер.

– Я вообще не знаю, что это за игра.

– Зато я знаю. Ковальчук непрост, хитер, он пользуется людьми как салфетками, и очень не любит, чтоб ему мешали, чтоб вообще мешались под ногами. Но я найду способ выискать у него брешь, ведь в любом человеке есть какая-то слабина, в любом. Даже в нем.

– Оль, я бы на твоем месте…

– А еще у меня разряд по шахматам, вот.

Вот когда она упрется – ничем не переспоришь. По Некрасову: «Мужик, коли втемяшится в башку какая блажь – колом ее оттудова не выбьешь…». Еще в школе проходили. Верно, она оттуда же и взяла.

– И кроме того, у нас преимущество.

– Это какое же?

– Он не знает, что против него кто-то что-то готовит, а мы знаем.

– Мы тоже не знаем, что именно готовим.

– И это еще один плюс, – она помолчала, шмыгнула носом, последнее время ей не больно здоровилось, и неожиданно продолжила, видя, что перебивать ее уже никто не собирается. С довольным видом, гордая настолько, будто победила в неравном бою. Будто этот бой вообще состоялся: – А к тебе задание. Узнай у бухгалтера своего имя вора в законе или кто он там.

– Вот сейчас позвоню и узнаю? Оль, ты вообще что говоришь?

– А почему нет. Вдруг всплывет в разговоре, в записке какой, да мало что может случиться. Вдруг они вообще друзья детства.

Мы еще некоторое время поспорили над совершенно безумным с моей точки зрения действом, покуда солнышко попросту не выперла меня из комнаты. Я рассердился. В конце концов, если ей действительно приспичило тягаться с этим шахматистом-убийцей, пусть тягается. Правда, мне же ее потом выручать и вытаскивать, но ладно, сухари передавать буду. Дай бог, чтоб именно по этому счастливому сценарию все и закончилось. Немного поостыл, но обратно возвращаться не стал, понятно ведь, что она не взаправду. У нее много чего не взаправду происходит, существенная часть жизни. Которую Оля еще и тщательно оберегает от меня. Или я не решаюсь заглянуть за плотные занавески, которые она сама не открывает, но вполне предоставляет мне к ним доступ – а я чего-то все не соображу этого.

Словом, решив, что вся эта ситуация не больше чем наши «ограбления банков», и не надо в голову брать слишком много, а то не войдет, спустился вниз. Пусть и конец дня, но телефоны почти пустовали. Большего и не требовалось.

Фима, едва услышал от меня подобные слова, подавился воздухом, спешно набранным в легкие. Сказал, что не знает, что я рехнулся, что он уже предупреждал. Потом продиктовал номер защитника, нанятого родными. Я перезвонил, не теряя времени и двушек. Конечно, первым делом расспросил о делах его подопечного. Тот не стал скрывать и поведал как есть – вся надежда на то, что суд затянется, иначе вкатают лет десять. А уж больно бы не хотелось, и подзащитному, понятно, крест на себе ставить, и адвокату – фактически тоже крест, ведь такое поражение от прокуратуры дорого ему обойдется. Как мог осторожнее я поинтересовался о том авторитетном воре, коего поминал Фима, путаясь словами и, как кажется, самого стряпчего вводя в недоумение.

– Вы о Чернеце спрашиваете? – тут же сообразил юрист. – Да, о нем мой подзащитный поминал несколько раз, вот только боюсь, молодой человек, этот человек не имеет ни малейшего отношения к нашему делу, больше того, Дмитрий Юрьевич Протопопов, такого имя этого человека, всего лишь оказался в ненужное время в ненужном месте вместе с моим подопечным на прогулке. А он задал зачем-то Чернецу несколько вопросов о человеке, который, по какому-то странному воображению обвиняемого мог быть причастен к расправе над семьей погибшего директора ателье, где и вы, и Ефим не один год проработали, – тут только я сообразил, что и адвокат заговорил Эзоповым языком, а потому просто молчал и слушал. – Увы, мой подзащитный, разумеется, ошибся, вор в законе Чернец никак не может быть в каком-либо сговоре с кем-либо. Он только вчера покинул стены СИЗО, где провел последние три месяца – по ошибке, понятно, следственной ошибке. Не думаю, что этот человек, как и его сотоварищи будет вам хоть в малейшей степени интересен и полезен. Прошу меня простить, но я даже больше скажу, в момент расправы над вашим бывшим директором, он обладал сходим алиби, и хотя стены в любой кутузке могут говорить, его это не коснулось. Я могу ручаться, что означенный Чернец не имеет отношения к делу, видимо, вы вместе со своим товарищем, моим подзащитным, попросту ищете не то и не там.

– Насколько я знаю, вор в законе не имеет права брать в долг, – заметил я, вспомнив прочитанное недавно.

– Это не совсем так, молодой человек. Да, прежде по воровским понятиям человек подобного чина не имел права многое, но времена меняются быстро и еще быстрее меняются сами люди, их нарушающие.

Я поблагодарил правоведа и вернулся домой. Выложил все, о чем мне рассказал юрист и кивнул в ответ на замечание Оли.

– Ты права. Скорее всего, дело рук его банды, раз уж и адвокат подозревает. Правда, тут все косвенные улики, он сам говорил,… проговаривался, но тем не менее. Улики косвенные, а нам надо хоть на чем-то основать свои подозрения.

– Будем искать, – подхватила солнышко.

– Будем, – не слишком охотно согласился я, целуя ее в щеку, пока совсем не увернулась. – Только ты не очень влезай во все это. Сама говоришь…

– Ты же меня нанял. Да и я осторожно. Я всегда очень осторожная, особенно, когда дело касается таких тонких вещей как нарезанный сервелат…. Да шучу я, шучу, просто в общепите с самого отрочества. Ну и первая зарплата у меня как раз в столовой городской, и случилась.

– Да, а как это было?

В ответ она взглянула на часы.

– Потом, в поезде. Мы и так опаздываем. Еще удобную электричку пропустим. А ты что же, не собрался?

– Готов, как штык. Давай свои вещи, – она улыбнулась. – Ну что такое, можно объяснить?

– А они все там, у родителей. Зачем мне к ним с чемоданами ехать?

Мы присели на дорожку. А затем отправились в путь

Конечно, Оля не за день подготавливала и себя и меня и родичей к этой встрече. Начали сговариваться еще в прошлые выходные, когда она только вышла в отпуск. Договорились до нынешнего уик-энда, как окончание недели стала называть молодежь, любящая и использовать иноземные, чаще всего, английские слова, и коверкать их до неузнаваемости.