Полина Табагари - Дневник алкоголички

Справедливости ни в одни века не было. Боги менялись. От искусства люди страдают. Ну, хоть алкоголь изобрел. А то самоубийство – грех, а сам подсовывает людям кресты, которых не вынести. И чушь это, что дается по силам. Не по силам. Нет таких сил, чтобы вынести смерть ребенка. Нет – и все тут. Одни оправдания, тупые, никчемные оправдания.

Ох, Света, я же хотела в хронологическом порядке, а мысли не слушаются. Совсем перестали хозяйку понимать, скачут из стороны в сторону, да и вас всех, я смотрю, изрядно пугают. Я про учебу, да? Учиться мне нравилось. И сказочно повезло, что выбила общежитие. Его обычно городским не дают, но я настояла. Я вообще тогда в пробивную девицу превратилась, себя не узнавала. От вялой покорной «рыжульки» ничего не осталось. Я обрезала длинные волосы и в черный хной покрасилась. Волосы у меня непослушные были, вверх норовили подняться, вились немного, не то что сейчас, упали одинокими сосульками, а тогда я расхаживала с медно-черным одуванчиком на голове.

Так вот прихожу в канцелярию пединститута, как только вывесили списки поступивших, и давай их упрашивать. Мол, мать не поддерживает, мешает заниматься, а у меня мечта – стать учителем рисования. Мать, как узнала, что я в будущее педагоги подалась, так скандал закатила. Гнобит, ругается, разве в такой обстановке можно жить творческому человеку. Да никогда! Ну и призналась вдобавок, что без отца осталась. Не знаю, что оказалось решающим, но дали мне комнату на четырех девочек.

Две девчонки и года не проучились, вернулись обратно в деревню, не знаю, что с ними стало потом. А с Оксаной мы год вместе прожили под одной крышей и после института долго дружили. В соседних школах работали. Она учитель математики. Оксана реально была училкой, наверно, с рождения, вот такой карикатурной, в очках, волосы зализаны лаком волосок к волоску, рубашки наглажены с вечера. Ни разу в мятом на парах не появилась. Две блузы у нее всего было и одно платье за все четыре года, и при этом скромном наборе держала она себя как королева. И порядочная очень была. Долго мне помогала. Но всем надоедает помогать. Это я хорошо усвоила.

Люди помогают до предела. Особенно женщинам, особенно пьющим. Это мужик запьет, на него какая-то баба найдется, и пригреет, и приласкает, а то и домой с улицы заберет. А что за принц женщину из соседнего двора с лавочки притащит, отмоет, накормит, закодирует? Ой, смех. Нет, пьющая женщина – это приговор. Окончательный вердикт. Ну, дети, друзья, родственники, конечно, помучаются, но как обычная женщина для своего загульного мужика надрываться не будут. Потому что у всех свои заботы. А мужичка отмоют и дома усадят: «Сиди, мужик, дома. Охраняй. Радуй мое самолюбие, что я не одна в жизни». Дуры все-таки бабы, непроходимые, непролазные дуры. Зачем такого мужика держать в доме, выхаживать его? Он ее, как освоится, и бьет, и помыкает ей как вздумается. Может и запьет хлеще прежнего и ее саму споит. Я бы вот лучше баб с улицы вытаскивала.

Свет, а нет такого приюта, где бы только женщинами-алкоголичками занимались и возвращали их в социальную жизнь? Не слышала? Вот и я про такое не слышала. Женский монастырь – это совсем другое, до него надо морально дорасти, созреть внутренне. Может, если бы в каждом городе были приюты для реабилитации пьющих женщин, все это со мной не случилось?

На Оксаночку я не сержусь, да и нельзя мне ни на кого обижаться, не по-взрослому валить ответственность на других за свои ошибки. Так только дети любят делать. Замечали? Ребенок споткнется, упадет и кричит: «Мама, это ты виновата». Или разольет что случайно: «Мама, мамочка, это ты». И говоришь ему: «Родной, да я ж далеко стою, да меня тут и не было». А он все равно в слезы: «Ты виновата», – и все.

Так что нет, сами мы спотыкаемся, самим нам и вставать надо.

И те четыре беззаботных студенческих года одни из самых любимых, может, только четвертый год я немного подретушировала, была бы возможность. Первые три года все дни пропадала в библиотеках, лекции не пропускала, к занятиям готовилась, и на мне не висело ощущение безнадежности, провальности существования. Наоборот, нарастающая радость от того, что все хорошее происходит прямо сейчас, а дальше будет еще лучше. Рядом со мной те, кто видят меня смелой, активной, бойкой девчонкой, а не угловатым забитым подростком или вечно провинившейся дочерью.

Тогда жить было интересно. Даже выцветшая трава в ноябре, казалась, зеленее, чем сейчас в конце весны. Каждый день для меня был подобно подарку, что распаковываешь на день рождения. Только откроешь глаза и думаешь, что же сегодня хорошего со мной произойдет, чудесного. А потом дни-подарки закончились.

Страшно то, что ты этого сразу не замечаешь. Толком нет симптомов говорящих: в тебе гниет что-то, тело пожирает недуг, как рак, расползается незаметно по всему организму. Ничего подобного. Никаких видимых симптомов надвигающейся катастрофы. Ты умираешь постепенно, а хоронят тебя в один день. Жизнь медленно умерщвляет день за днем. Есть люди, которые борются и противостоят этому, и тогда жизнь их благодарит, а те, кто не понимают ее уроков, тех она учит год за годом в надежде, что дотумкаешь и заживешь по-другому. Но все тщетно.

Я любила школу, любила учеников и любила свою жизнь. Жаль, что я не отдавала себе отчета, насколько у меня была тогда хорошая, это моя простая жизнь. Вот предложи мне сейчас, Оля, возвращайся и выбирай, с кем жить, чем заниматься, ничего бы не поменяла, из того, что было. Михаила я любила и всегда ему буду благодарна за эту любовь. Я сама саботировала свою жизнь на неприятности.

Михаил – это мой подарок судьбы. Нам часто встречаются хорошие люди, намного чаще, чем мы этого заслуживаем. Странность в том, что, когда они приходят в нашу жизнь, мы не можем оценить: блестящая глыба или бриллиант тут у нас ошивается под ногами, поди разбери. То ли не верим, что заслуживаем достойного к себе отношения, то ли того, что попался человек хороший и подозреваем его в нечистоплотности. Так презираем себя, что сомневаемся во всем: «Ну, с чего такому красавцу любить меня, благородно ухаживать?». Мы ищем подвох и все портим. Что в любви, что в карьере – все от недооцененности тебя другими, а что хуже, что не признаем сами себя как ценность, как сокровище.

Ты, Света, такой не будь, вот попался хороший человек – не проверяй его, не выставляй наперед условий, не потроши наизнанку своими догадками, но и не старайся выглядеть хуже, чем ты есть, чтобы он полюбил вот такую замарашку, потому что «беленькую и хорошенькую», как говорится, любой дурак полюбит. Не надо ему лишних испытаний. Пусть как умеет, так и заботится о тебе.

А нам с Мишей выпало то, что нормальным парам нельзя пережить не покалечившись. Я даже думаю, что это все нам досталось за годы беззаботного счастья. Хотя и не верю, что у Бога есть злой умысел на нас, на людей.