А.А. - Убийство в прямом эфире

Итак, нужно зажать эту кнопку, чтобы выйти в эфир, и зажать повторно, чтобы выйти из него, запись при этом сохранится в доступе. Идея выйти в эфир отсюда конечно выглядит по-идиотски, но нужно пробовать хоть что-то. Пару раз уже получалось нажать кнопку, и свитер светился. Ярко, ярче, чем просто экран – скорее всего, включилась кольцевая лампа. А значит телефон не разряжен. Спустя пару минут мучений, он коротко отвибрировал, – пытается выйти в эфир. Вдох. Вдох. Ловит ли здесь сеть, удалось ли подключиться – не знаю. Но нужно что-то говорить, иначе экран потухнет. Рот крепко завязан, я пытаюсь что-то сказать, но горло пересохло, и выходит лишь размазанный всхлип. Я пытаюсь проораться – да, вроде стало легче.

– Меня украли! – черт, с завязанным ртом получается полумычание, и слишком тихо, я повторяю криком – Меня украли! Звоните в полицию. Шварца 3, девять часов, черный фольксваген, – подсветка померкла вдвое, значит, скоро потухнет совсем. Я пытаюсь прикоснуться к экрану свитером, но телефон еще чуть проваливается. Нет, нужно снова зажать кнопку отключения, иначе эфир не сохранится и его никто не увидит. А значит все зря. Со светом, пусть и тусклым, найти вентиль уже гораздо легче. Это действительно вентиль на железной трубе. Так я в подвале? Удается зажать кнопку отключения, кажется за секунду до того, как экран бы потух. Вот и всё… Я плюхаюсь на задницу, в кончиках пальцев бьет пульс, в темноте его стало будто бы слышно. Я разворачиваюсь обратно, спиной к трубе, ослабив натяжение наручников. Кровь приливает к онемевшим пальцам, отчего их тут же протыкают сотни невидимых иголок. Ух…

Итак, возможно я вышла в прямой эфир. Интересно, утро сейчас или вечер? Лучше бы вечер, вечерние эфиры смотрит больше народа. А значит выше вероятность, что кто-то обратится в полицию, или хотя бы свяжется с… С кем? С тёткой? Ну, хотя бы с ней. Впрочем, тетка наверно вздохнула бы с облегчением, укради меня кто-нибудь – минус одна проблема в ее жизни. Бабушка конечно в спутанном сознании, после недавнего инсульта… Но она всё ещё есть, и тётя Тамара обязана будет начать мои поиски. Но что если ни в какой эфир я не вышла?

С каждой секундой моя уверенность, что выйти в эфир все-таки получилось, стремительно тает. С чего я взяла, что телефон подключился верно? Что тут есть сеть? И я не кричала в пустой экран. Даже если вышла в эфир, какова вероятность, что его посмотрят? Ладно, уж вероятность этого, с моей популярностью в Инстаграм, просто огромная. Эфир обязательно посмотрят. Но кто? Увидит ли его Матвей, или Софа? Или кто-то из одноклассников хотя бы? А если увидят, то не воспримут ли это как шутку или эпатаж для пиара… Все возможно. Призыв «звонить в полицию», потому что «меня украли» действительно выглядит как прикол. Да и где я вообще? В подвале? В гараже? Кто будет меня искать? Боже, я опять паникую! Но что, если это никакое не свидание, что, если мне давно нужно было спасаться, а я только шутки шучу… Нужно подстраховаться: Матвей, на него вся надежда. Черт! Эфир он точно посмотреть не сможет, учитывая, что я сама же заблокировала его накануне.

Нужно отправить голосовое сообщение Матвею, пока телефон работает. Нужно умудриться подкинуть его на грудь вверх экраном. Оббитые ключицы ноют в ответ на перспективу снова ловить телефон. Да и руки только-только отошли. Но что делать – нужно пробовать, пока есть возможность. В этот раз, видимо после тренировок, удается поймать его быстро, и я зажимаю-таки эту чертову кнопку. Что есть мочи, максимально четко, насколько это можно сделать с завязанным ртом, ору: «Siri, отправить сообщение – меня украли!». Я хочу продолжить «…черный фольксваген, девять часов», но запинаюсь, а услужливая Siri уже щебечет.

– Кому отправить это сообщение? – все, возможности отредактировать нет, нужно срочно сказать имя в записной книжке, иначе придется снова искать кнопкой вентиль…

– Ма…ма…Матвей! – нога от напряжения дергается, и телефон соскальзывает обратно на живот. «Черт, черт!» – проносится в голове, Siri распознает только четкие слова, сейчас скажет «пользователь не найден». Но Siri тут же продолжает.

–Отправить?

–Да!

–Сообщение отправлено.

Ох, ну слава прогрессу! Если дела мои действительно плохи, то хотя бы Матвей будет в курсе. И пусть наша дружба последнее время дает трещину, он будет искать меня в любом случае, он найдет меня. Ну, не раскисай, Розка, не нагнетай! Это всего лишь чья-то глупая шутка. Забей.

Сегодняшний день станет необычным. Эта мысль сидит где-то в животе, и тихонечко тянет за собой мышцы в самом его низу, что в целом походило бы на ПМС, если бы… Если бы мой организм еще был способен к циклам. Глаза немного отекли, так что комфортнее было бы держать их закрытыми. И это тоже считается предвестником цикла. Но это точно не он. К сожалению, а может и к счастью…

Вроде бы все в комнате выглядит привычным: на будильнике четыре утра, выцветшие обои, мое верблюжье, тяжелое одеяло. Я зарываюсь в него поглубже, еще пара минут в нагретой кровати ничего не изменят. Да, с закрытыми глазами куда комфортнее. Впрочем, я вполне могла бы не открывать их, выполнять утренние дела наощупь – в этой однушке на пятом этаже я знаю наизусть все выступы и трещинки. Как там пела Земфира: «…Я помню все твои трещинки…» – вот это как раз про мою квартиру. В коридоре скрипит четвертая, если считать от двери, ламинатина. Сделать петлю на кухню – щелкнуть чайник. Смеситель в ванной переключает воду по своему усмотрению – да, давно нужно бы починить. Некому. Две ложки сахара, одна кофе. Все, как и в любой другой день, пять лет подряд. Нужно собираться на работу. Я проглатываю невидимую но-шпу, чем в общем-то заглушаю этот внезапный приступ «пмс». Вливаю в себя кофе, надеваю рабочий комбинезон и бреду в парк, своей излюбленной тропкой, по которой хожу, кажется, только я одна.

Я люблю этот путь в городской парк. От моего дома до сюда пешком всего минут пятнадцать. Но самое привлекательное в этой дороге – вероятность кого-нибудь встретить здесь близится к нулю. Я иду на работу рано утром, когда большинство людей еще спят, и возвращаюсь днем, когда все еще работают. Мало кто бывает здесь даже в часы пик. Поэтому мы расходимся как во времени, так и в пространстве. Меня это более чем устраивает. Я захожу с обратной стороны парка, через старую калитку и мост. Это довольно старый мост, его отстроили где-то в семидесятые, еще до моего рождения. Но калитку поставили гораздо позже, при реставрации. А на моей детской памяти, это были последние годы советского союза, здесь царил хаос: гора битых пивных бутылок, разлагающиеся мешки и покореженный забор. Ребятами мы пролазили между его прутьев, чтобы покормить уток – сейчас таким образом пролезет разве что моя рука, ну возможно нога, хотя не рискну проверить.