Ричард Цвирлей - Смертельный удар

Если бы это от него зависело, он организовал бы все по-другому. Прежде всего, участники фестиваля надели бы одинаковые белые рубашки и темные брюки или юбки. И сидели бы на стульях перед сценой, на которую попали бы только ансамбли, прошедшие общенациональный отбор, организованный в городских и региональных домах культуры. Конечно, должны быть представлены молодежные группы, исполняющие танцевальную или народную музыку, в том числе смешанный хор. Больше всего Медушевскому не хватало хора на этом фестивале. Он сам пел в хоре местного дома культуры, и некоторые даже говорили, что у него звучный, как милицейская сирена, баритон. Старший лейтенант считал, что петь в хоре – самое прекрасное увлечение для человека, который ценит хорошую музыку. Однако то, что происходило здесь, во время фестиваля, было чем-то невообразимым. Вопящие длинноволосые исполнители, ревущие гитары, громкие барабаны и истеричная толпа перед сценой. Все это вызывало в нем негативные эмоции и глубоко ранило его артистичную натуру.

Но что поделать, у высшего руководства, по-видимому, был какой-то план, связанный с этими воплями, думал Медушевский. Если власти так решили, нужно делать все, чтобы обезопасить это сборище пещерных людей, и сделать все, чтобы здесь, в Яроцине, было безопасно, и чтобы с ними ничего не случилось.

Поэтому по дороге на работу старший лейтенант патрулировал улицы на своем «Фиате», а после собрания в комиссариате садился в служебную «Нису» и лично развозил наряды милиции, поручая каждому очень важные задания.

В восемь утра он вернулся на палаточное поле. Это было время, когда большинство участников фестиваля еще спало. Старший лейтенант вместе с подчиненными обходил всю территорию, проверяя, не произошел ли какой-либо инцидент. Единственное нарушение, на которое следовало обратить внимание, это засранцы, спавшие не в палатках, а прямо на траве. У него были подозрения, что это незарегистрированные участники фестиваля, а кроме того, находящиеся под влиянием алкоголя. Однако таких нарушителей были сотни, поэтому старший лейтенант должен был довольствоваться лишь тем, что их будили и прогоняли из общественных мест. Задерживали только тех, кто оказывал сопротивление. В последние дни он задержал всего тридцать хулиганов, оскорбивших достоинство милиционеров и честь мундира.

Немного, но все же, – думал Медушевский, он ведь не мог задержать всех, даже если бы хотел. Где взять столько милиционеров, столько транспорта для арестованных и столько камер?

В кабинете, где он сейчас сидел, было грязно и пахло сигаретами. Уже несколько дней никто не подметал пол, не опорожнял наполненные окурками пепельницы и не мыл стаканы из-под кофе с засохшей гущей. Уборщица заболела, а мужчинам не приходило в голову заниматься подобной ерундой. Впрочем этот беспорядок был привычным на работе. На трех столах валялись кипы документов, папок и каких-то старых бумаг. Коричневый шкаф из секции, выпущенной по проекту Ковальских, стоявший у зеленой обшарпанной стены, покрашенной во время последнего ремонта в 72-м масляной краской, трещал по швам от старых газет и книг, которые никто не читал. Там же стояли бутылки из-под газировки с фарфоровой пробкой, которые уже нельзя было обменять в магазине, потому что лет пять назад их перестали производить.

Старший лейтенант вернулся с первого обхода с задержанными хулиганами, которых его люди быстро и оперативно посадили в камеры. Он сел за стол, чтобы составить протоколы задержаний, однако сначала вытер клетчатым носовым платком вспотевший лоб, на всякий случай протянул по редеющим волосам и мощному затылку. Он посмотрел на бланк, который следовало заполнить, и вдруг вспомнил ночной кошмар.

Куда я бежал и от чего? – задумался он на минуту, анализируя сон. А может, я не убегал, а преследовал какого-то преступника? Эта мысль ему особенно понравилась. Вот именно, я не убегал, а преследовал, это значит, что даже ночью я был на службе, потому что бежал за каким-то экстремистом, который убегал и хотел скрыться от правоохранительных органов. Жаль, что я его не догнал. Но по крайней мере, я задержал тех, что валялись там пьяные и не хотели добровольно уйти с дороги. А это значит, мне приснился служебный сон, обрадовался старший лейтенант. Эти прекрасные мысли о работе неожиданно прервал энергичный стук в дверь.

– Войдите, – рыкнул своим красивым баритоном старший лейтенант Медушевский.

В дверном проеме стоял сержант Конярек, любимый подчиненный старшего лейтенанта, который всегда умел сказать что-нибудь умное о своем начальнике.

– Старший сержант Конярек Леон. Докладываю, что поступило срочное сообщение из палаточного городка.

– Что, Конярек, у кого-то трубы горят? – пошутил старший лейтенант. – Мы ведь там только что были, и ничего особенного не произошло.

– Вижу, у вас сегодня отличное настроение, – рассмеялся сержант, но улыбка быстро сошла с его лица, потому что то, что он собирался сказать, не казалось ему смешным. – Говорят, в палатке нашли труп.

– Как это – труп в палатке? – Старший лейтенант вскочил с места, уставившись на сержанта.

– Труп убитого. Попросили, чтобы мы приехали и вызвали «скорую помощь». Не знаю, зачем нужна «скорая», если там труп. Думаю, если он уже умер, лучше пригнать катафалк из похоронного бюро Владика Качмарека…

Медушевский мысленно выругался, потому что его недоброе предчувствие подтвердилось. Он бросил на Конярека суровый отрепетированный взгляд начальника, но потом улыбнулся.

– Знаешь, Конярек, труп – это плохо. Начнется расследование и прочие заморочки, как обычно в таких случаях. Ты, наверное, думаешь, что я тронулся, потому что смеюсь над тем, что там труп.

– Ну что вы, товарищ старший лейтенант. Я не думаю, что вы сумасшедший…

Медушевский вытянул руку в сторону сержанта, тем самым давая понять, что не нужно его перебивать, потому что он еще не все сказал.

– Я обрадовался не из-за трупа. А знаешь, из-за чего?

– Понятия не имею.

– Мы наконец выбьем из этих засранцев всю дурь и эту их поганую музыку. Понимаешь, Конярек?

Сказав это, он широко улыбнулся и удобно расположился в кресле. Старший лейтенант наконец поймал попутный ветер. Его монотонная и скучная работа во время фестиваля в корне изменится. До сих пор он задерживал только алкоголиков и мелких хулиганов. А сейчас намечается серьезное дело. Может, даже выяснится, что это не обычное происшествие, связанное со злоупотреблением алкоголем, а настоящее убийство. А если убийство, будут поиски виновного, и подозреваемые, и задержание подозреваемых. В своем воображении он видел десятки задержанных им длинноволосых отморозков, которых заталкивают в милицейские «Нисы». Нет, не в «Нисы», их будет недостаточно для такой операции, которую он уже начал планировать в деталях. Нужно будет подогнать несколько автозаков и всех туда упаковать. Только где их потом содержать? Может, отвезти в спортзал в начальной школе…