Александр Грич - Кто убьет президента?..

– Вот пообщаюсь в полиции, тогда, может, появится, о чем говорить. Но обещаю…

Договорить ему не удалось. Дверь с шумом распахнулась и на пороге возник плотный круглолиций чернокожий человек в отличном костюме и галстуке от Montegrappo, завязанном со специальной небрежностью.

Он аккуратно прикрыл дверь и широко раскрыв объятия двинулся к Кордамонову.

– Сэм! Нет слов, чтобы выразить радость, которую я испытываю всегда, как только тебя увижу. Позволь заключить тебя в свои объятия – но по-настоящему, по нашему, в знак крепкой мужской дружбы, а не так, как это делают эти мягкотелые и мягкозадые либералы!

Закончив с объятиями, пришедший уже почти по деловому обернулся к Грэгу.

– Ваше лицо мне знакомо. Я не ошибаюсь?

– Это наш специальный корреспондент, – поспешил представить Красовского Кордамонов. – Тебе наверняка известны его материалы. А сейчас он ведет специальное расследование убийства Майкла Веллингтона.

– Грэг! – продолжил Кордамонов, – познакомься. Это – легендарный Блез Грюнвальд, признанный боец за права меньшинств.

– Очень приятно, – поднялся с места Грэг. – За какие именно меньшинства борется наш гость?

– За любые! – охотно ответствовал Грюнвальд, плюхаясь в кресло. Оно заскрипело, но выдержало. – Вот, в частности, в вашем случае, берусь предсказать, что убийство Веллингтона «повесят» на представителя меньшинства. На вашего соотечественника. Ну, или кого-нибудь из мексаканской банды – но это навряд ли… Им в этом громком деле нужен «свежачок». Мексы уже всем приелись, это неинтересно. А русский – в самый раз.

– С чего вы это взяли? – поинтересовался Грэг очень нейтрально.

– А потому, что все наши системы построены на неравноправии меньшинств. Неравноправии черных, русских, латинос, корейцев, женщин… И я их всех защищаю, и спросите у вашего друга и идздателя Сэма – я это делаю весьма успешно.

– Так что же, у Виктора нет шансов?

Блез Грюнвальд чмокнул толстыми губами.

– Не то, чтобы совсем нет, но маловато… Кстати, – повернулся он к Семену, – его возлюбленная вышла на работу?

И поглядев, как Кордамонов отрицательно покачивает головой, Грюнвальд продолжил:

– А вот ее я не взялся бы защищать! Ведь это она дала повод ко всему. Виктора я знаю слабо – но он производил впечатление скромного хорошего парня. А она ушла от него к сыну мультимиллионера и телезвезды. Банальный сюжет. И досадный для меня. Я очень ценю женскую верность. Поэтому у меня с моей Сарой пятеро детей. И будут ещё!

Грюнвальд сделал паузу.

– Нет, больше, наверное, уже не будет, – поправил он себя. – Но с Сарой мы всегда были верны друг другу. И будем. И потому я не люблю эту вашу даму, которая, наверное, стала причиной убийства, а теперь, видите ли, так переживает, что не ходит на работу.

Грюнвальд грузно повернулся в кресле и обратился к Кордамонову.

– Не хочу показаться бестактным, но у тебя найдется сейчас несколько минут, чтобы обсудить наши текущие дела? Я тут для тебя кое-что раздобыл…

Красовски, не мешкая, откланялся.

В коридоре он столкнулся с Машей. Не ожидал этого Грэг и, честно говоря, не хотел. Он понимал, что переживает в эти дни Маша… От нее он знал предысторию ее брата Виктора. Странный парень. В нем всегда истовая любовь к театру сочеталась с тем, что где бы он ни жил – ухитрялся попадать в дурные компании. Маша ни на минуту не допускала, что ее Витя мог убить человека. Ходила к Кордамонову, советовалась с адвокатом, пыталась помочь. Но чем мог помочь ей издатель захудалой эмигрантской газетки? А хорошие адвокаты недавним эмигрантам не по карману.

Грэг понимал ситуацию, но утешить Машу ему, к сожалению, было нечем.

Вышли из вестибюля (это было здание для некурящих), отошли от входа на положенные двенадцать ярдов. Маша достала сигареты, Грэг тоже взял одну, хотя давно не курил. Подымили молча, да так и разошлись, сказав друг другу какие-то незначащие слова.

Ситуация была паршивая, что тут говорить.

…С найденной в кустах упаковкой от лекарства ничего путного не получилось. Человека, которому это успокоительное средство предназначалось, нашли быстро. Но он ничего не знал и алиби у него на тот вечер было железное.

Многочасовые допросы Виктора дали немногое. Он признал, что действительно был в тот вечер на Малхолланде. С ним были Карлос, его приятель и еще Луис Росас. Все они из группировки «Ночные волки». Еще с ними была какая-то незнакомая девушка. Вроде бы журналистка. Он, Виктор, никого не убивал, и кто убил Майкла Веллингтона – понятия не имеет.

Попытки найти людей, им названных, к успеху не привели. В отличие от Виктора, который был арестован дома, этих двоих нигде не было – скорее всего, они скрылись из города. На самолеты они билеты не брали, на автобусы – тоже… Ориентировки с их фотографиями были разосланы по всей Калифорнии, но пока впустую.

Итак, достоверных сведений не было.

Неожиданно помогла назначенная «желтой прессой» денежная премия в тридцать тысяч долларов.

К вечеру О’Рэйли позвонили из редакции популярного таблоида. Туда явился парень, заявивший, что обладает информацией об убийстве Веллингтона. Ему немедленно назначили встречу на конспиративной квартире Группы, где его ждали Потемкин и О’Рэйли.

Этот парень с журналистом из таблоида явились в срок. Посетитель (его звали Рамон), выглядел колоритно – с руками, сплошь от кистей до плеч покрытыми цветными татуировками, наголо обритой головой и тяжелым взглядом. Потемкин, приглядываясь к нему перед разговором, подумал, что за прошедшие годы мир и в этом смысле изменился невероятно – татуировки, которые раньше были исключительно принадлежностью преступного мира (не считая полудиких племен, обитающих на островах какого-нибудь затерянного в окене архипелага), так вот, эти татуировки стали теперь всеобщим достоянием и частью массовой культуры.

Глядишь на популярного и интеллигентного с виду артиста – далеко от Америки и Африки, на русском экране. Не успел он снять пиджак и засучить рукава – а на тебе! – наколка, наколочка… А артист в это время создает образ одухотворенного врача, или ученого, или даже священника… Брр-р-р! Священник с наколками.

У современных дам наколки поражают разнообразием и иногда выполнены в виде стреловидных орнаментов, указывающих на самые примечательные места обладательницы. Или идет по улице девушка в суперкоротких шортах. Вся видимая поверхность ног между шортами и сапогами (это такая в Южной Калифорнии непроходящая мода – носить в здешнем, практически всегда летнем климате, сапоги, иногда даже высокие, иногда – с меховой опушкой), так вот – всё, что видно – синё и розово от татуировок. Смотрится это, мягко выражаясь, экзотически, но ничего не поделаешь. «Так носят» – значит, так носят. И прочие аргументы отступают в тень перед этим могучим и исполненным философского смысла соображением.