Александр Грич - Надейся и верь (сборник)

Надейся, надейся и верь –
Нам жить невозможно иначе.
Когда закрывается дверь,
Когда покидает удача,
Когда надвигается ночь,
И сердце в тревоге немеет,
И мнится тебе, что помочь
Никто никогда не сумеет, –
Надейся на дальний поход,
На тех, у кого ты учился.
На завтра, на будущий год,
Коль этот тяжелым случился.
На ту, что платок теребя,
Все ждет в этот вечер осенний.
Надейся еще на себя,
На лишний билет, на везенье.
Хоть знаешь, что некому ждать,
Что проданы в драку билеты,
Туманы спустились опять,
А стало быть, вылетов нету,
Удача отбилась от рук
И нет в твоей музыке лада.
…А может, а все же, а вдруг?
И значит, надеяться надо.

Мне от прежних привычек
Не уйти никуда,
И ни пачки, ни спичек –
Только плачет вода,
И ни спичек, ни пачки
Никаких папирос, –
Только волны, да качка,
Да по коже мороз.
Гаснут на пароходе
Ходовые огни.
И проходят, проходят
Мои лучшие дни,
Мои лучшие весны,
И отрада моя –
Здесь, где сушатся весла,
Вдалеке от жилья.
Гаснет пена седая.
Берег темен и пуст,
И ведь сам для себя я
Выбирал этот путь…
Путь притихшей печали
От зари до зари,
Где пустые причалы
И в воде фонари.

Не спеши этим днем,
Не спеши этим мартом,
Не спеши! Так неспешен
Бегун перед стартом,
Так неспешны привалы
Без смеха и песен…
(Долог путь. А маршрут
Только штабу известен).
Не спеши!
Потому что смешон, кто поспешен.
Птицу всадник обгонит,
А всадника – пеший,
Но споткнется и он,
Упадет и не встанет…
Не спеши!
И тогда твое время настанет.
Но готовься к тому,
Что не будет, как нету,
Ни команды «Подъем!»,
Ни хлопка пистолета,
Не стеснят тебе грудь
Ни беда, ни удача…
Самый тягостный путь –
Путь, который не начат.

Остается пустая посуда,
Остаются окурки повсюду
Да тарелки у края стола.
Чернота за оконною рамой,
А вставать мне, конечно же, рано…
Ну да ладно уж… Что за дела?

Так о чем же мы тут говорили?
Говорили – что кашу варили:
Моды, байки, и секс, и печать.

Но кивает зеленая лампа:
Говорили о чем-то? И ладно.
Лучше все-таки так, чем молчать.

Лучше все-таки так, чем иначе…
Обо всем – о визитах, о матче,
ИТР, НТР и АСУ…

Я не против. Сдвигаю бутылки,
Составляю приборы и вилки
И на общую кухню несу.

И, пока я их тщательно мою,
Гвалт вечерний плывет надо мною,
По углам исчезает, в тени…

Так, конечно, и было, и будет,
И, конечно, меня не убудет –
Ни вот столько. Ни грамма. Ни-ни.

Жалею порой о газете.
Ее суматошные дни,
Заботы минутные эти
Душе моей, видно, сродни.
Бумаги с пометками «срочно!»,
Ошибок нечаянных страх,
Ротации рокот полночный
И завтрашний номер в руках.

Прочтут его утром на досках,
Раскупят, спеша по делам.
Мне очередь перед киоском –
В отличье от прочих – мила,
Поскольку, скажу откровенно,
Хоть дни эти так далеки,
Я помню отчетливо цену
Нелегкой газетной строки.

Звонят: «Белоканы!.. Житомир!..»
Стучат: «Сорок строк из села!»
День длится. Рождается номер.
О, как его площадь мала
Для радостей, бед и оваций…
Вместить, уложить, спрессовать!
И надо еще – не сорваться,
Желательно – и не соврать.
Успеть о большом и о малом –
По телексу, с ленты, с колес…
И день отольется металлом
В прокрустовы ложа полос.

И вновь весла занос крутой,
Толчок! – и остается где-то
Все прошлое за той чертой,
За красной стартовой ракетой.
«Раз-два!» А впереди спина
И майка, мокрая от пота…
«Давай!» – от катера волна…
«Ещё!» – веселая работа…

А лодки – рядом, наравне,
И хрипнут, хрипнут рулевые,
И, как в размытом душном сне,
Плывут черты береговые.
И завихряется вода,
И так давно все это было…
Так что же – снова, как тогда,
Без рассуждений, что есть силы?

Как будто он и не изжит,
Предмет отчаянного спора,
Как будто что-то впрямь решит
Невидимая нитка створа:
Миг – от победы до беды
И год – до следующей гонки…
«Давай! Давай!» …И рябь воды.
И кровь колотит в перепонки.

И вспомню: света блики жидкие,
Полуночного моря дрожь,
Когда ударил неожиданный
Стремительный весенний дождь.
Он шел, по водостокам булькая,
Ложился на листву росой,
И пах он молоком и булками,
И свежестью негородской.

Как это было близко к счастью –
Бульвар в дрожащих огоньках
И капельки воды блестящие
На худеньких твоих щеках.
Нефтезаводов дальних зарево,
Трамвайных молний синий бег,
И ты, открывшаяся заново,
И для меня – уже навек.

Какие времена неблизкие!..
Десятый класс. Бульвар. Вода.
Но все, что было дальше – присказка,
А сказка кончилась тогда.
Устроенная жизнь законная
Ведет меня. Но как-то, вдруг,
Проснусь от шума заоконного,
Усталый, выйду. Дождь вокруг.

Существует тот город,
Где однажды тебя повстречал,
Существует твой голос,
Полушепот ночной у плеча,
Вот и дожил до чуда –
Не все проживать по уму…
Кто ты есть и откуда –
Мне это совсем ни к чему.
Наконец-то не спрячу,
Не скомкаю душу в комок,
Рассмеюсь и заплачу –
Не поверю, что раньше не мог.
Упаду на колени,
Забуду, кем был, что хотел.
Ты – болезнь, исцеленье,
Начало мое и предел.
Королева иль пешка –
Не важно по этой игре,
Не орел и не решка,
Монета звенит на ребре!
Начинаю сначала.
Была моя правда – вранье.
Повторю у причала
Древнее имя твое.

Чтоб будущее вышло лучше,
Чем есть оно на самом деле,
Гадаю на кофейной гуще.
А вы бы сами поглядели
В коричневую эту массу
На стенке чашечки обпита.
Фигурок, линий, точек масса…
В них оживает, что забыто,
В них обитает то, что будет.
Я вижу: звери, птицы, люди,
Дома, деревья, листья, лица…
Дрожит над ухом завиточек.
Зачем ты комкаешь платочек,
Пока гаданье это длится?
Зачем сидишь, едва живая,
Как будто я не понимаю,
Что ты сейчас услышать хочешь,
О чем тоскуешь и хлопочешь.
Во взгляде все куда яснее,
Чем в этой чашечке – Бог с нею…
Мне так неловко в этой роли,
Но, кажется, мое гаданье
Способно утолить страданье
И уберечь тебя от боли.
Я – никудышный собеседник,
Но пригодился как посредник
Между тобою и судьбою
На пляже, в середине лета.
Смешно? Но самое смешное,
Что, может, ты права и в этом…