Борис Васильев - Звучат лишь письмена

– Не шали, слушайся маму. Ей сегодня очень плохо.

Катюшка кивнула, выскользнула из рук отца и медленно, то и дело оглядываясь, пошла к своему подъезду.

Едва Ким сел рядом с водителем, машина резко рванула с места. Семеныч удовлетворенно крякнул, усаживаясь поудобнее. Под колесами вместо спекшегося за зиму льда уже шуршал асфальт. «Волга» хорошо держала дорогу.

– Может, скажешь, в чем дело? – спросил Ким, обернувшись к Вадиму. Подъезд и автобус с черной полосой уже скрылись за поворотом, и он с удивлением почувствовал, что ему стало легче. Словно дома, мимо которых они проезжали, отгородили печальное событие сегодняшнего дня и все, что было с ним связано. Ким переключался на работу.

Вадим нарочито равнодушно произнес:

– Труп. В Петропавловском, дом семь. Похоже на убийство. Смолянинов сказал, чтобы ты подъехал, посмотрел. А потом – сразу в прокуратуру. Там получишь задание. По плану следственных действий и оперативных мероприятий, – последнее предложение он произнес наставительным тоном, внушительно подчеркивая каждое слово – подражая Смолянинову.

Начальник отдела не давал Сычеву сложных и ответственных поручений, хотя оба они с Кимом были в звании капитанов милиции, держал его на «мелочёвке». Почему? Логвинов как-то спросил об этом полковника, но тот вместо ответа как-то странно посмотрел на него и снисходительно улыбнулся. Вадим всегда работал не то чтобы уж очень хорошо, но без «проколов» – стабильно и добросовестно. Но на каком-то этапе он терял нить поиска, утрачивал инициативу и без посторонней помощи уже не мог обойтись. В последнее время Сычев и сам, похоже, стал увиливать от сложных заданий. Это произошло после того, как он, получив от своего осведомителя информацию о том, что приезжие кавказцы устроили в подвале одного из домов неподалеку от рынка склад сахарного песка, не доложил никому и отправился сам задерживать террористов. Кончилось это тем, что полковнику Смолянинову пришлось объясняться в прокуратуре и областной администрации: вместо гексогена в мешках, которые Сычев вспорол, не удосужившись составить акта, действительно оказался сахарный песок. Хорошо еще, торговцы не подали в суд. Собрали с пола рассыпанный продукт и продали его подешевле на том же рынке.

– А ты чего же? – как бы между прочим спросил Ким. – Мог бы попроситься, чтобы послали тебя.

– Меня и послали, – ухмыльнулся Вадим. – Только не на место происшествия, а на поиски незаменимого сыщика капитана милиции товарища Логвинова К. К. Вот так-то, брат. Извини.

– Бог простит. Только ведь под лежачий камень… сам знаешь.

– Знаю, знаю. Я и то знаю, что всяк сверчок должен знать свой шесток. А потому не обижаюсь.

– Не ври, обижаешься, – вдруг прогудел Семеныч. – Ты, Вадька, брось это. Я вашего брата столько перевидал… В нашем деле соображать надо, а потом уж руками-ногами работать. А не наоборот. Вот.

От кладбища они повернули направо. Можно было бы проехать и прямо. Так быстрее, но водитель вовремя заметил появившуюся из-за поворота траурную процессию. Это были уже пятые похороны за это утро. Люди шли пешком от церкви мимо выбеленных вчерашним снегопадом сосен и невысоких елей прямо по проезжей части. Но ни автомобильных сигналов, ни недовольных выкриков не было слышно. «Перед лицом неминуемого смиряются даже самые буйные», – подумал мимолетно Ким. Он давно обратил внимание на такую особенность своих сограждан, на необыкновенно мирную и спокойную атмосферу этих мест. И все же…

Если бы на месте Семеныча был кто другой, Ким, не раздумывая, заставил бы его прикусить язык. Но Федор Семенович был легендой областного уголовного розыска, человеком, одно имя которого лет двадцать назад нагоняло страх на тех, кто так или иначе конфликтовал с законом. Из его тела за годы работы в милиции врачи извлекли две пули, ему трижды вливали донорскую кровь после ножевых ранений. Семеныч обычно в чужие разговоры не встревал, но уж если что-то говорил, то к нему было принято прислушиваться.

– Приехали, – водитель резко затормозил у крайнего подъезда пятиэтажного серого здания, протянувшегося чуть ли не на весь переулок. Впереди, на противоположной стороне улицы стоял дежурный ПАЗик управления, а перед ним машина «Скорой помощи». Редкие прохожие, шедшие по переулку, замедляли шаги, пытаясь разглядеть, что происходит в темной глубине за распахнутыми настежь дверями подъезда. Человек десять наблюдали с противоположного тротуара.

У подъезда стоял невысокий сухощавый сержант. Ладно сидящая на нем, перетянутая портупеей шинель была местами слегка потерта. Шапка тоже не блистала новизной. Чувствовалось, что в отличие от сотрудников уголовного розыска он постоянно ходит в форме.

– Сержант Стрельников, охраняю место происшествия, – отдав честь, представился он. – Сюда, пожалуйста.

Они вошли в подъезд. Ким невольно улыбнулся: «Надо же, «пожалуйста»! Где только слов таких старомодных набрался»?

По тому, как сержант доложил, зачем он здесь находится, Ким догадался, что, Стрельников, хотя и не новичок в милиции, ему впервые довелось иметь дело с подобным преступлением. «Хорошо бы и в последний», – подумал Логвинов.

– Вот здесь произошло убийство, – показал сержант на дверь на лестничной площадке первого этажа. – Там еще эксперт-криминалист. И врач.

– Как вас зовут? – спросил сержанта Ким. Он всегда ощущал неудобство, разговаривая с человеком и не зная его имени.

– Витя, – растерянно произнес, не ожидая такого простого вопроса. Он смутился и тут же поправился:

– То есть Виктор, сержант Стрельников.

– И что же будем делать, сержант Виктор Стрельников?

– Я… – он посмотрел на хмурого человека, стоящего рядом с Кимом, и окончательно смутился. – Не знаю.

– Как это «не знаю»? – придав лицу выражение крайней строгости, спросил Ким. – Надо для начала проверить у нас документы. Мало ли кто зайдет.

Он предъявил сержанту удостоверение и задал очередной вопрос:

– Кто из районного отдела здесь был?

Беседуя с сержантом, Ким тем временем внимательно осматривался и прислушивался. На лестничную площадку выходили четыре двери. Одна, на которую указал сержант, была чуть приоткрыта, другие закрыты. За одной из них, под четвертым номером, в какой-то момент он различил легкий шорох.

– Все были, – подумав, ответил Стрельников. – Начальник отдела, оперуполномоченный уголовного розыска, участковый.

– Я спрашиваю, кто первый?

Сержант опять смутился, почувствовав раздражение в голосе Кима.

– Участковый, старший лейтенант Карзанян. Он и в прокуратуру звонил, и в райотдел. Карзанян прямо отсюда поехал в райотдел.