Вадим Агапов - Талисман

– Спасибо большое за сотрудничество! – внушительно проговорил Строганов. – Полковник Васин (кивнул он на меня) раскроет это подлое убийство! Мы выведем их на чистую воду! Этих наркоманов-художников! Эту богему! Слово майора! Правда восторжествует! Квартиру не отдадим убийцам! – И все в таком духе.

Одним словом, мы сумели получить ключи и разрешение осмотреть квартиру. А тетка наврала – ни на какую работу ей и не нужно было идти!

Поскольку покойная Устинья Филипповна жила неподалеку от своей дочери, Валентины Тимофеевны, мы решили, что можно прогуляться и без машины. Точно такой же дом, такой же двор и даже помойка была типовая. Кстати, у помойки разыгралась любопытная сценка. Двое потрепанного вида мужиков с рюкзаками копались в помойном баке: извлекали что-то, рассматривали, затем кидали обратно. Вдруг на них налетел такой же, неопределенного вида и возраста, мужчина и, изрыгая проклятия, стал их прогонять от «своей» помойки. Я думал, что сейчас мы будем наблюдать кровавое побоище, – противников-то двое, да и выглядят они помощнее. Но нет, нарушители границ чужих территорий быстро ретировались, и победитель остался один. Арсений уверенным шагом направился к помойке.

– Твое хозяйство, Вова? – деловито поинтересовался он у мужика и обвел рукой помойку.

– Ну, – хмуро подтвердил тот. Вероятно, его действительно звали Владимир, поскольку он не стал спорить и поправлять Арсения. – Повадились, гады! Днем и ночью шарются!

– Ну, тогда, чтобы не отнимать твоего драгоценного времени, делаю тебе одно выгодное предложение. Согласен? – Арсений полез в карман, извлек пятисотрублевую купюру и помахал ею перед глазами Вовы.

Тот облизал сухие губы и кивнул. Купюра перекочевала к нему. Арсений достал вторую купюру и снова помахал ею в воздухе. Вова стоял по стойке «смирно» и ждал продолжения.

– Недавно в этом доме старушку грохнули, слышал?

– Да не я это, – тут же заныл Вова, – ни при чем я…

– Я не спрашиваю, ты или нет, я и так знаю, что не ты! – перебил его Арсений. – Мне другое нужно. Когда ее убили, в помойку никто не выбрасывал женскую дубленку и украшения?

– Не знаю я, не видел я никаких… – заворчал Вова, но неожиданно замолчал, поскольку вместо денег у Арсения в руке уже был пистолет. И не травматика какая-то, а самый настоящий, черный, матовый, кажется, «глок». Где он его прятал?

Арсений киношным жестом приложил его ко лбу Вовы и медленно заговорил:

– Меня шмотки и цацки не интересуют! Понял? (Вова закивал головой.) Тебе деньги нужны? (Снова кивок.) Тогда слушай сюда! Ты нам сейчас говоришь, кто выбросил дубленку с кольцами, а мы тебе – деньги. Или пулю в башку! Усек, Вовчик?

Я стал оглядываться по сторонам: редкие прохожие уже обратили на нас внимание, те, кто был поближе, старались пройти мимо, не поднимая глаз, а те, кто был далеко, с интересом наблюдали за нами. Я делано улыбнулся и помахал особо интересующимся рукой, мол, все в порядке!

– Не надо пулю, – прохрипел Вова. – Мужик какой-то был, пришел, скинул и…

– Ты его видел?

– Со спины, он в капюшоне был…

– А он тебя видел?

– Не, я за углом стоял.

– Приметы? Что-нибудь ты смог разглядеть?

– А чего глядеть-то, обыкновенный почтальон …

– Что?! – в один голос вскрикнули мы с Арсением.

– Ну, куртка у него была «Почта России», хорошая, кстати, теплая…

– И сумка на ремне? – то ли серьезно, то ли пошутил Строганов.

– Не, – помотал головой наш свидетель. – Только книжка у него красная была под мышкой, он ее еще чуть не уронил, когда дубленку выкидывал.

– Что за книжка? Толстая? – удивился Арсений.

– Да хер его знает, – уже более спокойно ответил Вова. – Журнал или книжка. Обложка красная…

Арсений стал расспрашивать его подробности, а у меня в этот момент зазвонил телефон. Это был Громов, который интересовался, где нас носит.

– Свидетеля допрашиваем, товарищ генерал, – ответил я ему, раздумывая, рассказать про почтальона или промолчать. – Майор Пронин ведет допрос.

– Вы что, пили, что ли? – после небольшой паузы спросил он. – Короче, Шарапов не может дозвониться до Строганова, скажи, чтоб он телефон включил! Все!

Я передал его слова Арсению.

– Телефон? – переспросил он меня, словно не знал, что это такое. – Телефон… Слушай, а это не могла быть телефонная книга? – обратился он к Вове.

– Во, похожа, – кивнул тот, – раньше такие были!

– Отлично! – искренне обрадовался Арсений. – А ты никому про это не говорил?

– Че я, дурак, что ли? Менты меня сразу стали трясти, так я в отказку! Чтоб мокруху повесили? Нашли терпилу!

Арсений задумчиво развернулся, убрал пистолет и не спеша двинулся к подъезду.

– Эй! – окликнул его Вова. – А барабульки? Обещал ведь!

– Доктор, – бросил мне Арсений, – э-э, то есть полковник! Выдай ему, пожалуйста, деньги!

Я усмехнулся, выдал нашему информатору пятьсот рублей и зашел в подъезд вслед за ним.

Мы поднимались по лестнице, так как маленький лифт послужил кому-то туалетом и в него было не войти.

– Э-э, а как ты узнал, что его Вова зовут? – спросил я у Арсения, бодро преодолевавшего ступеньки.

– Да это ерунда, – отмахнулся он, дожидаясь меня на площадке. – Ты оцени наше везение! Раз – и нашли доказательства!

– Уф! – еле отдышался я. – Доказательства чего?

– Кстати, – крикнул он мне уже со следующей площадки, – знаешь, почему аэродром и проспект называются Комендантскими?

Я сбавил темп и с третьего до пятого этажа шел уже не спеша. Знаю! Дача коменданта тут была! Коменданта Петропавловской крепости. Тоже мне краевед!

Дверь в квартиру хоть и была железной, но из недорогих. И замки самые обычные. Видно было, что их недавно сменили. Арсений стал подбирать ключи и наконец, сделав широкий жест, посмотрел на меня:

– Прошу!

Квартира была самая обыкновенная: пара комнат, кухонька, узкий туалет, ванная, прихожая; низкие потолки, линолеум на полу, местами изрядно потертый. Мебель, румынская стенка, была старше Арсения, а вот старинный буфет конца девятнадцатого века был старше и меня, и стенки! Видимо, это в нем был тайник, где хранились сбережения Устиньи. Хотя здесь прибрались после убийства, но беспорядок все равно ощущался. Кое-где остались разбросанные вещи, какие-то бумаги были сложены неровными стопками на старой кровати, стулья невпопад были составлены друг на друга в углу комнаты. Отдельно стоял старый тяжелый стул, к которому, видимо, ее привязали и убили. Я представил себе эту жуткую картину и, тяжело вздохнув, произнес:

– Знаешь, говорят, что смерть человека должна быть такая же, как и его жизнь! Если это действительно так, то я не хотел бы быть на месте этой несчастной!

– Прекрасно… – кивнул Арсений и переспросил: – Что ты сказал?