Наталья Александрова - Часослов Бориса Годунова

Сумка на вид казалась легкой, и Ирина не поняла, почему удар этой сумкой по голове произвел на убийцу такое сильное впечатление. Он все еще не мог прийти в себя, вертел головой, таращил глаза и тяжело дышал, как выброшенная на берег рыба.

Тем временем Ляля снова подняла свою сумку и снова с размаха опустила ее на голову узкоглазого. Тот покачнулся и упал. Ляля взглянула на него удовлетворенно, затем схватила Ирину за руку и потащила прочь, выпалив:

– Убегать, однако, нужно, долго он не пролежит! Крепкий мужик, быстро оклемается!

Ирина придерживалась того же мнения и побежала вслед за Лялей. Ее, правда, немного удивило, что та бежит не к железным воротам, которые ведут на улицу, а в глубину двора, где, казалось бы, нет никакого выхода – но она доверилась Ляле, решив, что та наверняка хорошо знает все местные закоулки.

Действительно, когда женщины подбежали к самому углу, оказалось, что стены домов в этом месте сходятся не вплотную, между ними оставался узкий зазор, куда Ляля и ввинтилась, недвусмысленным жестом предложив Ирине следовать за собой.

Особого выбора у Ирины не было. Она решила, что если довольно толстая Ляля без опаски протиснулась в этот проход, то она пройдет и вовсе свободно.

Так и вышло.

Протиснувшись между двумя стенами, женщины оказались в следующем дворе, более просторном и ухоженном, чем первый.

Ляля остановилась и огляделась.

Воспользовавшись этой паузой, Ирина задала ей мучивший ее последние минуты вопрос:

– Как это ты так ловко того мужика отключила? Вроде нетяжелая у тебя сумка, а как приложила его – он тут же выпал в осадок! Вообще отключился!

– Не тяжелая, говоришь? – Ляля усмехнулась, поставила свою сумку на землю, порылась в ней и достала кирпич. – А это ты видела? У меня сумочка не простая, с секретом! У нас, у бездомных, жизнь трудная и опасная, всегда нужно при себе иметь какое-никакое оружие! Кстати, зря мы остановились, тот мужик скоро очухается! – И она снова побежала, направляясь в дальний угол двора, где виднелись несколько стертых каменных ступеней, ведущих к двери в подвал.

Ирине ничего не оставалось, как послушно последовать за ней.

Спустившись по этим ступеням, Ляля остановилась и постучала в дверь условным стуком.

Из-за двери донесся кашель, и затем чей-то хриплый, недовольный голос проговорил:

– Кого еще нелегкая принесла? У меня закрыто! Сегодня больше не принимаю! Завтра приходите!

– Профессор, это я! – проговорила Ляля в дверь.

– Это какая же такая «Я»? – недоверчиво спросил тот же хриплый голос.

– Я, Ляля!

– Ах, это вы, мадам? – голос за дверью стал оживленным и радостным. – Так бы сразу и сказали!

Щелкнул замок, дверь открылась.

На пороге стоял невысокий сутулый мужчина лет шестидесяти, в поношенном пиджаке в крупную клетку. Под пиджаком была рубашка, тоже в клетку, только в мелкую. Завершал образ этого персонажа повязанный на шее яркий галстук-бабочка.

Мужчина учтиво поклонился Ляле и в лучших традициях позапрошлого века поцеловал ее грязную руку с обломанными ногтями. Ляля, подыгрывая ему, слегка присела с грацией бегемота среднего возраста.

Ирина изумленно уставилась на странного человека. Только теперь он заметил ее и спросил у Ляли:

– А это кто, мадам, ваша подруга?

– Подруга, подруга! – ответила та, проходя в глубину подвала. – Можно мы у тебя, Профессор, посидим часок? За нами какой-то отморозок гонится. Мы от него оторвались, но он упорный.

– Для вас, мадам, мой дом всегда открыт! – галантно проговорил обитатель подвала. – А ваши друзья – это мои друзья! Так что будьте как дома!

Ирина оглядела подвал, куда привела ее Ляля.

Это было длинное помещение с низким сводчатым потолком, состоящее из нескольких соединенных между собой арками комнат. Большая часть этого подвала была завалена перевязанными шпагатом стопками книг, газет и журналов. Едва ли не больше бумажного хлама было навалено на полу просто россыпью, грудами и горами, грозящими в любую секунду обвалиться, похоронив под собой скудную обстановку подвала – узкую койку, застеленную клетчатым байковым одеялом, два-три хлипких фанерных шкафчика, несколько колченогих стульев и табуреток, а заодно и самого хозяина.

Перехватив удивленный взгляд Ирины, Ляля пояснила:

– Профессор, он макулатуру собирает. Принимает у людей и сдает куда-то…

– Не куда-то, – уточнил хозяин, – а на фабрику, для переработки. Между прочим, очень нужное и важное дело! – Он поднял руку, подчеркивая важность своих слов. – Каждый килограмм макулатуры спасает дерево! Вы это знали?

– Ну, слышала что-то подобное… – промямлила Ирина, голова которой была занята более важными мыслями.

– Таким образом, за свою жизнь я спас целую рощу! Целый лес! Кроме того, в грудах макулатуры, которые проходят через мои руки, иногда попадаются самые настоящие жемчужины!

– В каком смысле жемчужины? – недоверчиво переспросила Ирина.

– В самом прямом! – Мужчина показал на стопку книг в углу, возле маленького окошка, выходящего во двор. – Это то, что я отобрал только за последний месяц! Первое издание сборника речей знаменитого адвоката Плевако, редчайший экземпляр книги Чарльза Дарвина «Путешествие натуралиста на корабле Бигль», прижизненное издание стихотворений великого князя Константина Романова, известного как К.Р… и это только за месяц! А в прошлом году мне попался – вы просто не поверите! – манифест футуристов «Слово как таковое»! Редчайшее, бесценное издание! Подлинный раритет!

Хотя Ирина не очень-то разбиралась в редких книгах, в голосе хозяина подвала звучал такой неподдельный восторг, что она посчитала себя обязанной проявить соответствующие эмоции.

– Да что вы говорите! – воскликнула она с энтузиазмом. – Не может быть!

– Я сам так подумал, когда увидел эту книжку, – не может быть! Такого просто не бывает! Но нет, все точно, это была именно она! Вот почему я занимаюсь этим с виду неблагодарным делом! – с пафосом закончил мужчина свою тираду.

Затем он повернулся к Ляле и проговорил:

– Мадам, не хотите ли чашку чаю? У меня есть очень хороший чай – «Лондонское утро».

– Чаю? – Ляля взглянула на него искоса. – Ты же знаешь, Профессор, я чаю не пью… мне бы этого… сам знаешь…

– Но, мадам, это вам повредит… – протянул Профессор. – Это может испортить ваш голос, и вообще…

– Профессор, ты мне друг или нет?

– Но, мадам, вы знаете, что друг… самый преданный друг… другого такого у вас нет…

– А тогда – налей!

Профессор тяжело вздохнул, проковылял к одному из своих шкафчиков, достал оттуда пыльную бутылку и стакан, протер стакан не слишком чистым посудным полотенцем, наполнил его до половины мутноватой жидкостью и протянул Ляле: