Султанбек Ибрагимов - Долгая дорога в никуда. Том 2

Полдороги женщина сидела, не говоря ни слова. Но когда водитель Эльёр спросил её для приличия или из простого любопытства:

– Апа, как поездка? Как бизнес? Надеюсь, удачно съездили!?

Она словно этого и ждала, из неё понесся поток словоизлияний и проклятий всему на свете:

– Будь проклята эта поездка, будь проклят этот поезд! Зачем я только послушалась эту дуру Гульжана. Это она меня уговорила поехать вместе с ней. В жизни больше никуда не поеду! Все, хватит с меня! Пусть этот балбес проклятый, как может, так и кормит нас с детьми.

– Кто этот проклятый балбес? —поинтересовался Эльер, но сразу же понял, что она имела в виду мужа.

– Кто-кто? Муж мой —лодырь и бездельник, чтоб он в аду горел!

– Апа, разве можно про мужа своего говорить? Он же ваша половина, он же…

Не дав Эльеру договорить и не замечая в его словах иронии и сарказма, женщина опять вылила на голову мужа целый ушат проклятий и ругательств.

– Был бы он нормальным мужиком, —не отпустил бы меня одну в эту поездку. Третий год сидит без дела и пальцем не пошевелит, чтоб найти работу. Слова не дает сказать. Когда ему говоришь, что другие ходят на работу или в Россию уезжают, чтоб подработать, глаза у него кровью наливаются. Он прямо бешеным становится. Ездил я, говорит, уже один раз в Россию, чуть не умер, говорит, от голода, запросто меня могли там же похоронить. Только болезни заработал там, говорит. Сволочь этакая. Что не скажешь, у него отговорка есть —я больной, я скоро умру, а сам – бугай бугаем. Водку пить он не больной, с такими же, как он сам целыми днями сидит на мардикор-базаре. Для всех там работа находится, а для него и ещё двоих-троих как он, работы никогда нет. А если и найдут, так только чтоб на водку заработать.

– Да, не повезло вам с мужем на самом деле, —пожалев её, вставил слово Уктам.

– Не повезло —не то слово, сынок, —начала она снова, —он жизнь мою погубил. Будь проклят тот день, когда моя мама дала согласие выдать меня замуж за этого урода! Будь проклята его мать, которая полгода ходила к моей маме, прося моей руки! Будь проклята такая жизнь! Только из-за детей мне приходится терпеть все это. Не будь детей, не знаю, что бы я делала! Наверное, убилась бы! Покончила бы с собой! —искренне вырвалось у женщины.

– А что подруга Ваша —Гульжан, кажется, она что? —попытался задать вопрос Касым

Услышав это имя, она чуть не взбесилась, её некрасивое лицо совсем исказилось, рот искривился, глаза недобро заблестели.

– Какая она мне подруга! Тварь несчастная! —вскричала она, не дав договорить Касыму. —С самого начала она меня подставила. Билеты купила мне в другой вагон, с этими уродами в одно купе. Всю дорогу промучилась я. Туда ехали, —они пили, назад ехали —вообще не просыхали. Они алкаши, хуже моего балбеса. С утра начинают, и проводников спаивают, и никто им слово не может сказать. Просила я этих уродов —проводников, чтобы хоть место мне поменяли. Так нет! Не смогли или не захотели. Так и ехала. Мало мне дома одного алкаша, так здесь их целая свора собралась.

А эта тварь преспокойненько ехала в другом вагоне. —Ну что я поделаю, что поделаю, если так вышло?! Откуда я знала, кто в купе попадется? – оправдывалась, торговка.

А когда я предложила поменяться местами, —так нет, низа что не согласилась. Дрянь такая! И так она мне всю кровь попортила. Она это специально делала. Пока я с трудом выбиралась из вагона, одна —без посторонней помощи, со всем своим шмотьём, она нашла себе молодого хахаля и вдвоем они быстренько куда-то исчезли. А потом, распродав весь товар, возвратились, как ни в чем не бывало. А ещё нагло, глядя в глаза, обманывает: —Я тебя везде искала, думала, что ты тоже куда-то уехала продавать товар.

Что не знает разве, куда я могу уехать, где, что я знаю? Вот не сволочь ли она после этого? Не подлюга ли последняя?

– Да, подруги так не поступают! —с иронией или на самом деле жалея, сказал Касым.

– Да какая она мне подруга?! Просто знакомая со школы ещё, она года на два или три позже нас училась.

– Но навар-то хоть есть, хоть немного, или были одни мучения? —с интересом спросил Эльёр

– Есть, чего уж таиться. Но стоят ли эти 200 долларов всех этих мучений.

– Опа, кажется, Вы ещё и спирту накупили, —с усмешкой заметил Эльёр.

– А что спирту? Все купили, и я купила. Другие вот по 100 и больше набрали, а я всего-то 30 бутылок купила, и то боюсь, как бы мой урод сейчас дома не оказался. Увидит спирт, считай, как минимум пять бутылок заберет. Не даст мне все распродать. Алкаш этакий! —Сынок, ты меня до дома подбрось, пожалуйста! Это направо, не доезжая города, кишлак Баят. Знаешь, наверное.

– Знаю, только мы так не договаривались. Это туда и обратно лишних 7—8 километров будет. Как будет с доплатой? —промолвил водитель, на лице которого не было никаких эмоций.

– Ну, сынок, чего уж тебе стоит? —стала упрашивать женщина чуть ли не с мольбой в голосе.

– Ну, опа, как же так? Я же таксист, —мне за километры платят. У меня ведь тоже расходы: на бензин, на запчасти, на…

– Хватит! Не ной, я доплачу! —прервал его Касым.

Оба сразу обернулись. Эльёр не сказав ни слова, опять стал смотреть на дорогу. Женщина начала искренне благодарить:

– Спасибо, сынок! Я бы и сама заплатила.

– Не стоит! Только какой я тебе сынок, если ты старше меня всего на четыре года?! Ты же, Тажигуль, с моей сестрой в параллельном классе училась.

– А сестра у тебя кто? —живо встрепенулась она

– Айгуль, она в классе «А» училась.

– Ой, Айгулька что ли?! Знаю я её! Как она? Жива ли, здорова ли, как она поживает? Давно я её не видела. Где она? —вылился на Касыма поток вопросов. —Я слышала —она вышла замуж в другом районе.

– Да, она в другом районе живет. У неё все нормально. Работает учительницей. Детей воспитывает.

– А сколько у неё детей? —живо поинтересовалась Тажигуль.

– Трое: сын и две дочки, —ответил Касым.

– Увидишь, —передай ей от меня привет! А тебя я что-то не помню.

Автомобиль уже подъезжал к Баяту.

Кишлак был обычный —не очень большой и не очень маленький. В основном он был застроен глинобитными домами с плоской крышей, кирпичным фундаментом и с четырьмя окнами размером 120 на 150 см по обе стороны далана. Некоторые были оштукатурены и побелены известкой. Были и кирпичные дома с шиферной крышей. В них жили более зажиточные сельчане.

Дом Тажигуль выглядел неказистее всех остальных. Оконные рамы были некогда покрашены в синий цвет. Со временем под воздействием солнца и холодных ветров краска почти наполовину отслоилась, а оставшаяся почернела, и теперь деревянные рамы были покрыты бурыми пятнами. Стекла помутнели и потрескались. Ворота далана выглядели совсем уж печально. Никогда не крашенные, они покрылись пылью и грязью, на полметра по обе стороны ручек и замочной скважины поблескивали черным многолетним жиром. Забор и калиточные ворота для прохода в заднюю часть дома и в сад были сделаны небрежно, из разных по длине и в диаметре отходов из искривленных древесных суков. Фасад дома некогда был выбелен известью. Штукатурка на нем во многих местах отслоилась и осыпалась, а оставшаяся покрылась серой пылью. Поэтому теперь весь фасад выглядел как маскировочный халат диверсантов.