Султанбек Ибрагимов - Долгая дорога в никуда. Том 2

Да и остальные тоже вели себя так же. Если не считать Давлата, который, не смотря на просьбы матери, отказывался съесть еще что-нибудь. Видимо, он плотно позавтракал, и у него действительно не было аппетита. Раз за разом он упорно отталкивал руку матери, предлагающую ему что-нибудь съестное.

– Не хочу я, мама, —наелся уже! —отказывался он.

Разговор как всегда в таких случаях шел о пограничниках и таможенниках. Вяло ругали и своих, и казахских, поминая добрым словом российских, которые были менее придирчивы и более доброжелательны. Не особенно докапывались до всего, редко проверяли ввозимый груз.

Пассажиры еще не знали, что ожидает их в будущем, когда Узбекистан через год введет резкое ограничение на вывоз ряда товаров за пределы республики. Какие трудности и невзгоды, а порой и трагедии, ожидают их. Скольким таким же челнокам это будет стоить конфискации всего товара и денег, сколько будет слез и горя. Об этом сегодняшние челноки узнают позже —через год или два.

Поезд давно уже остановился. Прошло более полутора часов, прежде чем в их вагоне послышались строгие голоса проверяющих. Группа состояла из нескольких пограничников, сотрудников таможенной службы и транспортной милиции. Останавливаясь около каждого купе, они скрупулезно проверяли паспорт каждого пассажира. Задавали ничего не значащие вопросы. Пристально всматривались в лицо путника, сравнивая мысленно, а иногда и глядя на имеющиеся при себе фотографии беглых преступников. Пассажиров это приводило в замешательство.

Подобные психологические приемы неоднократно прошли проверку в других странах. Пограничники Узбекистана перенимали подобный полезный опыт во время учебных занятий или служебных командировок в другие государства.

Шли минуты томительного ожидания, разговор между попутчиками не клеился. Если кто-то начинал говорить на отвлеченную тему, то очень быстро замолкал, понимая, что никто не слушает. Ничего запрещенного они не везли и противозаконных действий не совершали. Однако самим своим присутствием люди в погонах создавали напряженную обстановку, которая угнетающе действовала на пассажиров. Иногда где-то слышались негромкие разговоры: пассажиры из соседних купе наскоро перекидывались несколькими словами, но быстро замолкали. Наконец, процессия подошла к нашим героям. Половина группы остановилась напротив, остальные начали проверять документы у соседей.

Пограничник взял паспорт Уктама, сидящего ближе, и начал медленно перелистывать страницы, временами пристально разглядывая его самого. Таможенник в то время расспрашивал по очереди всех присутствующих. Сначала задавал мало значащие вопросы типа: «Как едете, удобно ли в вагоне?». И вдруг, резко переходя на официоз, жестко спрашивал:

– У кого из вас имеется запрещенная на вывоз продукция —вещи, наркотики, антиквариат? Не получив ответа, он еще строже продолжил: —Я предупреждаю! Вы понимаете, что будет, если мы сами найдем? Еще хуже будет, если казахская таможня что-то обнаружит. Они не будут церемониться с вами, враз за решеткой окажетесь! Поэтому если есть что-нибудь подобное, советую добровольно сдать. Мы здесь пойдем на уступки, учитывая чистосердечное признание. Не мешкайте, иначе будет поздно!

Затем человек в форме стал пристально смотреть на каждого. Когда его взгляд остановился на Касыме, тот еле заметно усмехнулся краешком губ и нехотя заговорил:

– Командир! Мы не первый год ездим и законы знаем. Слава Аллаху, еще ни разу не нарушали.

После его реплики оживилась и Мавлюда Саидовна:

– Что вы, ребята, какие у нас незаконные товары?! Мы —люди простые, незачем нам криминальными делами заниматься. Что положено законом-то и возим. Вы же сами понимаете, —надо же как-то выживать, сынок!

То ли ухмылка Касыма подействовала на них, то ли причитание Мавлюды Саидовны, но после этого сотрудники не стали долго задерживаться. Только внимательно посмотрев на братьев, спросили:

– И вы тоже не впервые едете?

Те немного смутились, Азад первым овладел собой и ответил:

– Начальник, мы первый раз, но, надеюсь, если даст Аллах, —не последний! А запрещенного у нас нет ничего, —можете проверить, и пододвинул одну из своих сумок.

После этого таможенники молча прошли дальше. Сотрудник милиции отошел к соседнему купе немного раньше.

Еще около часа продолжалось проверка, пока не проверили все вагоны. Наконец, поезд медленно тронулся. На казахском пограничном пункте простояли примерно столько же. Все повторилось, только вопросы задавали на русском или на казахском языке. А в остальном —те же манеры, те же взгляды, те же коварные вопросы.

На границе двух республик, поездпростоял почти пять часов. Наконец состав все-таки поехал, постепенно набирая обороты.

За окном простиралась все та же степь со скудной растительностью и невзрачным видом.

Вздохнув с облегчением, пассажиры немного оживились и начали двигаться по вагону. Естественно, первым делом большинство ринулось к туалету. В вагоне работала только одна из двух туалетных кабин. Вторая, расположенная около служебного купе, была закрыта под предлогом ремонта. Хотя всем было известно, что она доверху забита мешками и сумками постоянных клиентов ушлых проводников. На недовольные замечания пассажиров они с виноватым видом отвечали:

– Что мы сможем поделать? Поломалось вот некстати, —потерпите чуть-чуть. На крупной российской станции вызовем мастеров, они и починят.

Конечно, было понятно, что на ближайшей российской станции туалет попросту освободят от груза.

Естественно возле дверей туалета образовалась изрядная очередь, дошедшая чуть ли до середины вагона. Всем было настолько невтерпеж, что мужчины, вернее молодые парни, знакомые меж собой, умудрялись заходить вдвоем сразу. Видимо, как в пошлой русской поговорке: «Двое мужиков в одну дырку —хоть как, мужик и баба —кое-как, две бабы —никак». Уктам с Касымом тоже не стали пренебрегать народной мудростью, как и братья Азад и Ильхам. Были и такие, которые, не выдержав натиска, обливали междувагонное сцепление, следуя другой не менее циничной пошлости: «Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь».

Последней вошла в туалет Мавлюда-опа. По жизни женщины отличаются от мужчин терпеливостью даже в таких щекотливых вопросах. Однако глядя на то, с какой поспешностью она последней направилась в сторону уборной и особенно с каким сияющим от облегчения лицом она вернулась, не трудно было догадаться, каких усилий стояла ей его терпение.

Теперь, когда это было позади, вдруг все разом вспомнили, что очень проголодались. С этими погранично-таможенными проверками они совсем забыли про обед. Первым, как ни странно, об этом напомнил Давлат. Когда все под впечатлением недавней проверки и последующей беготни в туалет занялись невинный трепом, он потянулся за ломтем лепешки, торчащей из-под салфетки. И тут все вспомнили, что обед давно прошел, а теперь пора ужинать.