Геннадий Опарин - Выход тигра. Проект «ГиперСибирея»

Все усиливающийся ветер прервал его размышления, обдав холодом наступающей ночи. К Павлу постепенно, после эйфории победы, пришло горькое осознание своего бедственного положения. Перед наступлением ночи он оставался без куртки на голой вершине скалы, пора возвращаться домой, но его жилище разрушено и все погребено под развалинами, а обратный путь, таил в себе опасную неизвестность.

Солнечный диск уже катился к закату, и небо, будто слоеный пирог, покрылось серыми полосами облаков вперемешку с тонкими бордовыми прослойками последних отсветов солнечных лучей. Павел еще раз внимательно обследовал вершину скалы, и, выбрав наиболее разрушенный ее склон, начал осторожно спускаться вниз по ее острым камням. Многие из них предательски шатались, грозя сорваться вместе с ним. Любое неосторожное движение сопровождалось обильным камнепадом.

Все вокруг все более погружалось во тьму. Солнечные лучи, скользя по вершинам гор, уже не достигали склонов. Благодаря своему горному опыту, Павел довольно быстро спускался вниз, используя малейшие выступы в скале, но склон становился все круче, и дальше стало невозможно спускаться, без риска сорваться в ущелье. Внизу под собой он заметил небольшую площадку, и, оценив до нее расстояние, стал разматывать веревку, которую по старой привычке наматывал на пояс вместо ремня, что не раз выручало его в самых непростых ситуациях в горах и в лесу, от связывания крупных животных до быстрого изготовления легкой хижины или плота. Для опытных таежников веревка являлась таким же необходимым атрибутом как спички и нож. Но даже всей ее длины не хватало до дна ущелья, а до спасительной площадки она должна была достать, и с нее станет, виден весь дальнейший спуск. Риск, конечно, был велик, что за площадкой может открыться отвесный обрыв, но другого варианта у Павла не было все равно. Так темнеющая бездна, словно страшное чудовище, поглощало его в себя. И он принял его вызов.

Связав на конце веревки петлю, он накинул ее на наиболее крепкий выступ, и, натянув на себя, начал спуск. Когда его ноги коснулись твердой поверхности площадки, он отработанным движением пустил волну по веревке наверх, и она, соскочив с каменного уступа, послушно упала к его ногам. А вот надежда с площадки увидеть рельеф уходящего вниз склона, не оправдалась. Дальнейший спуск по-прежнему, был скрыт от него за склоном скалы, а ровная поверхность площадки не позволяла закрепить на ней веревку. Это было начало конца. Но было бы нелепо и несправедливо, победив в жестокой схватке медведя, теперь вот так, бессмысленно и беспричинно, сгинуть в каменном плену.

Павел стоял на узком карнизе над пропастью, прижавшись спиной к холодной скале, собираясь с духом перед своим смертельным трюком. Наконец, достав из-за пояса нож, он с силой вонзил его в расщелину, накинул не него веревку и начал погружение в пропасть. Под его тяжестью веревка натянулась и звенела как струна. Павел всем телом чувствовал ее тревожную вибрацию; и – как рукоятка ножа все более склоняется – поэтому, насколько было возможно, он поддерживал себя за малейшие неровности на скале. После того, как он преодолел последний выступ, за ним открылся отвесный обрыв, тающий внизу в сумраке ущелья. С каждым движением Павел все более отдалялся от поверхности скалы, постепенно погружаясь в темную пустоту пропасти, как паук на паутине. Веревка уже заканчивалась, и, увидев в откосе скалы спасительную выщерблину, Павел сделал отчаянную попытку, раскачавшись, до нее дотянуться. Раздался сухой, как выстрел треск порванной тетивы, и, отчаянно размахивая в воздухе руками, как будто еще в надежде спасти свою жизнь, ухватившись за невидимую опору, Павел сорвался в зияющую бездну.

Падение длилось безнадежно долго. Рухнув на груду мелкой каменной осыпи у подножия скалы, и, кувыркаясь, он скатился вниз по ее пологому склону, пока не застыл, неподвижно распластавшись на самом дне ущелья. Постепенно приходя в сознание, он еще долго боялся пошевелиться, опасаясь страшных переломов, пока ноющая боль в затекшем теле не стала совсем нестерпимой. Тяжело поднявшись, он сделал несколько первых трудных шагов. Все тело его саднило от ушибов, а голова гудела, как большой колокол, но, самое главное, переломов удалось избежать благодаря каменной насыпи, смягчившей удар при падении. Осматриваясь по сторонам, он пытался в сумерках определить, в какую сторону идти, чтобы окончательно не заблудиться в каменных лабиринтах. Между скал не было видно никакого просвета, неприступно темнеющие горы окружали его со всех сторон. Не зная куда идти, Павел бессильно опустился на гладкий валун, и до его слуха из-под камней донеслось чуть слышное журчание ручья. Присев на колени, он обнаружил его прозрачную протоку, и, жадно припав к ней, напился обжигающе холодной воды из горного ключа. После чего, слепо двинулся по течению ручья, полагая, что вода с гор может течь только в направлении равнины. И вскоре за поворотом ему открылся долгожданный просвет, горящий бордовым отблеском заходящего солнца. Закат медленно таял, догорая как пламя Затухающего костра.

Выйдя к опушке леса, Павел медленно побрел вдоль берега реки к своей разрушенной избушке. Взошедшая полная луна освещала дорогу, а набегающий ветер трепал лохмотья порванной одежды, оголяя кровоточащие раны на теле. Павел, словно в бреду, шел по голому берегу, силой воли заставляя себя идти в поисках походящего пристанища. Увидев впереди березовую рощицу, он из последних сил направился к ней. Зайдя в тень ее деревьев, он оторопело замер: на краю небольшой полянки виднелась чья-то палатка.

Спрятавшись за кустами, Павел прислушался. Внутри палатки отчетливо слышались какие-то странные шорохи и похрустывания, но никого вокруг не было видно, лишь налетающий ветер с шумом бил ее провисшие стены. Глядя на давно погасшее костровище, его осенила догадка, что он случайно набрел на оставленное пристанище Горелого. Кто же тогда находится внутри палатки? Он осторожно подошел к ней и заглянул вовнутрь. Никого там не увидел, но непонятные шорохи тут же стихли. Тогда, запалив лучину, он сам зашел с ней в палатку. Неожиданно какие-то мелкие зверюшки бросились мимо него наутек, в мгновенье ока разбежавшись в разные стороны, а на полу среди клочков разорванной бумаги, виднелись остатки сухарей и рассыпанная повсюду крупа.

На всем лежала тень опустошения и разыгравшейся драмы. Он хотел быстрее покинуть злополучное место, с витающим над ним духом смерти, но Павел с горечью осознал, что идти ему некуда. Чтобы избавится от тревожного чувства, он запалил большой костер на старом костровище. Победители всегда занимают места побежденных.