Влад Ревзин - Крон

Он подошел к месту, где сидел Скорик, налившийся кровью и желтизной.

– Я только не понимаю, почему вы не использовали собственную печать, а взяли этот идиотский штамп для рецептов?! – заорал он прямо в лицо врачу.– Ранний маразм, доктор?

– Я ее потерял, – растерянно ответил врач.

– Опля, – растерянно сказал ведущий.

В небольшой аудитории началась истерика. Кто-то визгливо смеялся, кто-то кричал: «Он признался!», Балаганов вскочил на ноги и вопил нечто злое, тыча пальцем в своего семейного лекаря.

На Скорика было страшно смотреть. Его глаза вылезли из орбит. Если бы можно было, доктор запихнул бы свою последнюю реплику обратно в горло.

– Прошу, – спокойно сказал Крон, делая приглашающий жест в сторону от камеры. – Клиент ваш.

Александра стояла у края тротуара.

– Евгений Карлович, – с обидой сказала она.– Когда вы поняли, что это, – ошибка врачей?

– После твоего посещения Люстдорфской больницы. Мне было показалось странным, что Балаганов, такой грозный там, был тише воды и ниже травы при встрече со мной, ни одной претензии. А все это было чепухой, – простых врачей он брал голосом, а со мной счел не портить отношения, так как дело со штампиком в столе Габера, – его рук дело. Если режиссер захочет это доказать, я с радостью помогу ему. Только думаю, Габеру выгоднее сейчас держать шефа за…

Болтик сморщил нос.

– …воротник. Однако потом я стал анализировать то, что ты узнала в больнице. Когда ты узнала про печати. Когда ты присутствовала при точно такой же ошибке врача из Люстдорфской, пусть и не приведшей к критическим последствиям. Ты увидела копию того, что случилось с Балагановым. Так что твои заслуги не переоценить.

– Не подлизывайтесь. Я опять выглядела дурой, – сказала она.– Все эти дни. Мои гипотезы и предположения… Нельзя было шепнуть? Я никому бы не сказала.

– Я знаю, Саша, – уныло сказал Болтик.– Ну, люблю я внешние эффекты. Извини. Хотел предстать перед тобой в лучшем свете, а вот как получилось. Не дуйся. И вообще, пора отдыхать. Последние два дня были тяжелыми. Так что забудь про обиду, закрой свой прелестный ротик и иди домой. Нас ждет работа.

Она вздохнула:

– Мой рот можно закрыть только очень весомым аргументом.

И добавила тихо:

– Например, поцелуем.

Слишком тихо. Шеф ее слов не услыхал. Он хлопнул дверцей машины и медленно двинулся прочь по переулку.

Утренняя планерка «Журналистского расследования» началась не совсем обычно. Болтик начал не с обычного разноса, на что был горазд, а сообщил о хороших новостях. Он так и сиял.

– Господа, у нас новое дело, – провозгласил шеф, победоносно оглядев подчиненных орлиным взором.– Не дело, конфетка. Зритель пальчики оближет. Не какой-то местечковый междусобойчик, – смерть австрийского подданного.

– Ух, ты! – восхитился Паша, кося глазом в словарь английского языка, конспиративно лежавший на коленях. Сегодня вечером у него были занятия на курсах.

Глазик скептически опустил углы рта, и стал похож на здоровенную лягушку.

– Кто же убийца? – пародируя телевизионного английского сыщика, воззвала к собранию Александра.

– Пока речь идет только о самоубийстве, – пояснил шеф.

– Ну, вот, – скорбно отозвался Глазик.– И что же здесь интересного?

– Дело мастера, – поделился Крон, – самоубийство представить преступлением. А мы мастера в своем деле. Найдется и убийца.

– Как зовут беднягу? – кисло улыбнулся Глазик.

– Адам Гальднер. Пулевое ранение в висок. Оружие найдено на месте выстрела.

– Звучит хорошо, – одобрила Александра, покатав фамилию во рту.– Для эфира подойдет. Так в чем там дело?

Яхтовая стоянка «Колумб», место прикола элитных частных судов, защищена со стороны моря мощным железобетонным молом. От стены далеко в море уходят изъеденные волнами волнорезы. Мол под прямым углом охватывает акваторию значительной площадью, достаточной для постановки двух десятков судов разного водоизмещения. На морские просторы из стоянки ведет водная дорожка, сжатая с двух сторон сеточными ограждениями. Просвет достаточен, чтобы две средние яхты могли разминуться, не касаясь друг друга бортами.

Над «Колумбом» нависают высокие откосы парковой зоны, еще выше маячат верхушки новостроек, где квартиры по карману очень и очень немногим.

С берега на причал можно попасть по дороге, серпантином спускающейся с откоса и упирающуюся в ворота. В верхнем начале подъездного пути в сезон проезд закрывает шлагбаум, управляемый дежурным милиционером. За воротами, что на въезде на стоянку, – будка охраны и въезд по пропускам.

Сегодня на море было небольшое волнение, отголосок вчерашнего шторма, но в искусственной бухточке гуляла лишь частая рябь, нервно качая несколько яхт, стоявших на приколе тут и там у четырех коротких причалов.

Ближний к выходу причал был пуст, его лизала жадная волна.

Крон заглушил мотор недалеко от ворот, под грозной надписью «Не членам клуба по территории только пешком», и бросил Александре:

– Смотри, они здесь хорошо устроились. Как у Бога за пазухой, не подберешься.

– Кто-то ведь подобрался, – отозвалась Александра, следуя за шефом.– Если только имело место убийство.

Они миновали калитку и Крон показал плотному охраннику, стоявшему у основания лесенки, ведущей в высокую будку, свое журналистское удостоверение.

Тот вежливо поздоровался и спросил:

– Желаете на яхту господина Гальднера?

– Именно. Как вас зовут?

– Жилин. Владимир Ильич.

Скажите, а вчера дежурили здесь вы?

– Да.

– Тогда, Владимир Ильич, нам надо поговорить с вами. А еще лучше, – приготовьте список гостей, посетивших Адама Гальднера, если они были. У вас есть записи?

Охранник подтянул живот:

– Безусловно. Не членов клуба мы отмечаем в специальном журнале.

– Вот и хорошо.– Крон осклабился.– Кстати, а может гость указать одну яхту, а отправиться на другую?

– Практически невозможно, – по военному коротко отрапортовал Жилин.– С нашего пункта видно, кто куда идет.

– А когда вчера приехал Адам Гальднер? – вмешалась Александра.

– Да, пожалуй, с самого утра.

– Это его машина там?

– Да, рядом с входом на причал. А вот та, белая посудина, его.

– Ага. – Крон сделал шаг по причалу, вернулся, протянул охраннику купюру, и добавил:

– Мы осмотримся на яхте, а потом поговорим об этом, ладно?

Яхта «Сеадрим» была большой, белой и красивой. У сходен сидел на пластиковом стуле и скучал сержант в форме. Поздоровавшись, он проверил документы у Крона и журналистки, и махнул в сторону трапа.

– Смотрите, – равнодушно сказал он.

Журналисты поднялись на палубу.

Яхту слегка покачивало. Стекла рубки неярко отсвечивали в сером свете пасмурного неба. Голые мачты, как пальцы, указывали вверх, на облака.