Евгения Черноусова - Утятинская торговка

– Присаживайся, за мной будешь.

– А что, есть перспективы?

– Ночью автобус белорусов уезжает.

Ираида присела и машинально включила телефон. И тут же звонок, она аж подскочила. Номер незнакомый. Предупреждал же Коля! Однако ответила. Прозвучало протяжное:

– Ира-а-ида-а…

– Зайка!

– Как живё-о-шь?

– Небогато. Зато не замужем. Торгую, барахло из столицы вожу. Ты-то как полвека терпела?

– Что же, камень дё-о-шево продала?

– Какой камень?

– Улы-ы-ба-а-ешься?

– Зайка, ты о чем?

– О чем-то блестя-а-щем.

– Зайка, я ничего не понимаю… – растерянно сказала Ираида.

Пауза. Потом:

– Пра-авда?

– Зайка, ты меня в чем-то обвиняешь? Говори прямо.

– Говорю-у прямо. (Шепотом) Сабахнур.

Сабахнур. Это же любимый чёртов камень чёртова Ахмада.

– Ты что, считаешь, я его сперла?

– Я не счита-аю, я зна-аю.

– ?!

– Ира-а-ида-а, я же сама тебе его дала-а!

– Ты что?

– Ну-у, жираф с розовым ма-аслом…

– Зайка, ой… что ж ты ничего не сказала?!

– Я сказа-ала.

– Ты прямо сказала или намекнула? Я же в каком состоянии была! Я ничего не поняла!

– Так где он?

– Не знаю. Если найду, я верну тебе его!

– Не-ет … Продава-ай. Деньги пришлешь дочери.

У Ираиды вырвалось:

– У Саддама опять дочь?

– Молчи! Дочь Ахмада аль-Фадла вошла в почтенную семью.

Договорились о том, что Ираида продаст камень и пришлет дочери Захиры деньги через Салима.

– Он что, мафиози?

– Нет. Он знает, как деньги пересылать.

Деньги придется посылать частями, чтобы не было соблазна пересыльщикам. Стоит камень в десять раз больше. А может, и в сто. Но много не дадут, зная его криминальную историю. Если удастся, можно получить значительно больше. Но Захире для полного счастья требуется именно эта сумма.

– Зя-ать купит мне дом, и я буду жить одна-а. Одна-а!

Да, прожить полвека в таком дурдоме… Ираида читала, что теперь в арабских странах мужики покупают женам отдельные квартиры и посещают их по мере необходимости. Но Ахмад же у нас хранитель традиционных ценностей! Да и разбежались бы враз его жены при такой свободе. И подумать только, все это можно было прекратить еще в 60-х. Да нет, где бы в СССР можно было продать алмаз! Дура эта Захира!

Нужен ювелир. Если удастся выручить за камень побольше, можно будет выпутаться из долгов. А кто у нас ювелир? Придется ехать в Успенск.

Когда Ираида вышла из электрички, уже стемнело. «А адреса-то у меня нет!» Не беда: в Успенске живет Таня, дочь покойной соседки Милочки, внучатая племянница старухи Лиго. Набрала Татьяну. Голос не то больной, не то сонный.

– Борис Аркадьевич… нет, адреса я не знаю… Где-то в Южном…

– Таня, ты спала?

– Ой… да, я со сна никак не соображу…

– Извини.

– Ты что, Ира! Приезжай ко мне. Переночуешь, а завтра я адрес узнаю.

– Нет, Таня, мне сейчас надо.

– Примерно я знаю. Ты на вокзале? Переходишь через дорогу, там 2-й автобус. 4 остановки. Твоя – «Школа искусств». Увидишь магазин «Свет». Напротив – башня. За ней начинаются пятиэтажки. Вторая твоя. А вот подъезд и номер квартиры не скажу. Найдешь?

– Нужно найти. Пока!

– Ира, обязательно позвони. Я ждать буду.

Повезло, во дворе выгуливала мелкую собачонку дама в шикарном пальто. Глаза горели от любопытства, но расспрашивать не стала, указала подъезд, назвала номер квартиры. Кодовый замок. Незнакомый мужской голос:

– Кто?

– Родственница.

Голос издалека:

– Ида?

И пискнула дверь, открываясь. Зашла в ярко освещенный подъезд. Поднялась на площадку, где уже распахнул дверь незнакомый мужик. Пропустил ее вперед. В конце коридора стоял… у нее подломились ноги, и она шлепнулась на скамеечку над полкой с обувью.

– Ты что, Ида?

– Как стал на Аркадия Борисовича…

– Старики все друг на друга похожи. Сколько мы не виделись с тобой…

– С похорон Земфиры.

– Да, двадцать один год. Видно, здорово тебя жизнь тюкнула, если решила ко мне обратиться…

– Да, Борис Аркадьевич, я по делу. Нужна ваша профессиональная консультация.

– Вот как? – поднял брови старик. – Ну, об этом позже. У меня гостевой комнаты нет, так что устроим тебя в кабинете. Сейчас Константин тебе все покажет. Ты падала?

– Да. Что, заметно?

– Правая нога опухшая и не совсем отмытая. А завтра синяк будет. Вот кабинет, вот душ. Константин!

А он уже выходил из кабинета с каким-то барахлом в руках:

– Вот полотенца и халат. Шампунь, к сожалению, только мужской.

– Ничего, женщин моего возраста в специальной литературе называют «третий пол».

И закрылась в душе. Под струей горячей воды она подумала: это сколько же мы знакомы? Лет сорок?

УРЕМОВСК-УТЯТИН, 1969-1970.

На грязной газовой плите закипал чайник. Рядом в кастрюле с водой нагревалась банка болгарских голубцов. Ира вспомнила, что хлеб у нее позавчерашний, зачерствел, небось. Пойти взять дуршлаг и подновить его по маминому рецепту?

Еще в коридоре она поняла: в их комнате гудёж. Распахнула дверь – так и есть. Десять минут назад же никого не было! А теперь на проигрывателе крутится пластинка. Модная песня «Как хорошо быть генералом» в исполнении Вадима Мулермана. На столе несколько бутылок «Солнцедара», одна уже открыта и отпита. Консервы, хлеб, колбаса. Стол придвинут к Муниркиной кровати. За столом Машка, Мунирка, два парня из слесарки и еще кто-то незнакомый. На ее кровати полулёжа целуются Верка и какой-то потрепанный хмырь. Так, поужинала. Подошла и резко дернула за покрывало:

– Верка, брысь! Топчи свою койку!

– Подумаешь, проп…ли мы твою девичью постельку! – пьяно ухмыльнулась Верка.

Но Ира, закаленная бытом, в рабочем общежитии за себя постоять могла. Выставив чайник перед собой и угрожающе покачивая им, сказала:

– Считаю только до двух!

Парочку с кровати как ветром сдуло:

– Дура психическая!

Ира сгребла с кровати постельное белье, засунула все в наволочку, подумав, воткнула туда и покрывало. Прихватив посуду и хлеб, потащила все это на кухню.

Она расположилась на кухонном подоконнике, уже без всякого удовольствия ковыряясь в консервной банке. Зашедшая в кухню Саша из комнаты напротив посочувствовала:

– Что, опять Манька с Мунькой гудят?

Ира только молча кивнула.

– Ирка, что ты молчишь? Пожаловалась бы в профком!

– Ага, постучи… себе в карман… Можно подумать, ты довольна соседями. Но ведь молчишь!

Саша вздохнула и вышла. Ира вымыла посуду, завернула ее в газету и понесла назад в комнату. Однако ее никто не заметил. Все бутылки уже перекочевали под стол, а собутыльники дружно пели «Каким ты был».

Ира взяла наволочку с бельем и поплелась в подвал. В бельевой сидела комендант Цецилия Львовна: кастелянша Дуся на прошлой неделе свалилась со ступенек и сломала ногу. Вот бы взяли Иру на время! Она бы маме могла столько денег посылать! И себе бы сапоги купила. Но кастелянша работает в день, а Ирин цех в три смены. Не получится… Про Цецилию Львовну говорят, что в общежитии она зарабатывает себе квартиру. Правильно, «Искож» – вредное производство, здесь очередь подходит быстро. Только какая вредность в рабочем общежитии? Впрочем, вредность есть, Ира по себе знает. И вообще, баба Цецилия неплохая. Вот и сейчас, на просьбу Иры поменять покрывало просто кивнула и сказала: