Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство

— Я все понимаю, Натаниэль, — сказал Грузенберг. — Мне самому не всегда удается отдохнуть. Честно говоря, очень неловко настаивать. Просто я не представляю, кто еще мог бы помочь. Обратился к вам. Вы ведь специализируетесь на репатриантских проблемах.

— Вы, я смотрю, тоже ими увлеклись, — хмуро заметил Розовски.

— Что вы хотите? Статистика. Количество репатриантов растет, соответственно растет удельный вес их обращений к адвокатам, — сказал Грузенберг. — В том числе и ко мне.

— Ну-ну, — Розовски не был настроен вести теоретическую беседу о социоэтнической структуре современного израильского общества. — И что же за дело вы сейчас ведете? Имущественный спор, наследство? Хотите, чтобы мы проверили чьи-то банковские счета? — с робкой надеждой спросил он.

— Увы, все гораздо печальнее и запутаннее, — сообщил адвокат. — Речь идет об убийстве, причем я представляю интересы подозреваемой.

— О Боже, — вздохнул Натаниэль, — убийство, и в нем замешана женщина… Тот самый букет, который я мечтаю видеть по утрам на тумбочке у постели.

— Я еще раз приношу свои извинения, Натаниэль, — виновато сказал адвокат. — Но прошу вас, выслушайте хотя бы вкратце.

— Чего уж вкратце, — проворчал Розовски. — Вы же сами понимаете, что я не смогу вам отказать. Тем более, в таком деле. Договоримся так: вы заедете за мной минут через двадцать, и мы отправимся ко мне в контору. А уже там вы все расскажете.

— Спасибо, Натаниэль, вы меня, действительно, крайне обяжете.

— Я еще не сказал «да», — возразил Розовски. — Пока что я всего лишь согласился вас выслушать. Потом я скажу, берусь или не берусь за ваше дело.

— Конечно, конечно. Спасибо и за это. Говорите адрес.

— Бен-Элиэзер, 12, квартира 8.

— Буду через пятнадцать минут.

Розовски с бессильной ненавистью посмотрел на ни в чем, вобщем-то, неповинный телефонный аппарат.

— Он уверен, что я возьмусь за расследование, — произнес Натаниэль в пространство. — Самое интересное, что и я почти уверен в том же, — он тяжело вздохнул и поплелся в свою комнату переодеваться.

— Уходишь? — спросила мать, когда он вновь вышел в салон.

— Мама, — ласково сказал Розовски, — объясни, пожалуйста, зачем ты позвала меня к телефону?

— Я не знаю, — растерянно ответила Сарра. — Но он так прилично выглядел… то есть, говорил… Я как-то не подумала…

— Что значит профессионал, — проворчал Розовски. — В общем, спасибо, мамочка, отпуск мой уже закончился.

Когда Розовски и Грузенберг появились в конторе Натаниэля, там царили полный покой и умиротворение. Секретарь Офра щебетала по телефону, судя по количеству «нет» и игривому тону — с кем-то из своих многочисленных поклонников. Помощник Натаниэля Алекс Маркин, расположившийся в кабинете шефа на все время предполагавшегося отпуска, читал журнал. Внутренняя интеллигентность Маркина контрастировала с его малоинтеллигентной внешностью. Сейчас этот контраст сглаживался полуметровой стопкой других журналов, лежавших на столе.

— Вот, полюбуйтесь, Цвика, — сказал Розовски. — Полное отсутствие трудовой дисциплины. У вас тоже так бывает?

Грузенберг неопределенно пожал плечами. Видно было, что мысли его сейчас заняты совсем другим.

При виде начальника, Офра и Алекс начали лихорадочно имитировать трудовую активность. Компьютер защелкал с невероятной скоростью, запорхали листы бумаги. Телефон, словно тоже устыдившись нетрудовой деятельности, принялся звонить с периодичностью одна трель в три секунды.

— Стоп! — скомандовал Розовски. — Достаточно.

Первым смолк телефон, за ним — компьютер.

— Убедили, — сказал Натаниэль. — А теперь — Алекс, марш к себе, у меня серьезный разговор. Офра, приготовь два кофе. Вы какой кофе пьете, Цви?

— Турецкий.

— Отлично. Два кофе по-турецки, — и, повернувшись к адвокату, сказал: — Прошу, Цвика, располагайтесь. И рассказывайте.

Адвокат собрался с мыслями.

— Вчера меня упросили взяться за защиту одной женщины, — сказал он. — Упросили ее родственники, с которыми я немного знаком. Женщина приехала из России два месяца тому назад. Ее зовут Лариса Головлева. Позавчера, 16 октября, в 20 часов она была задержана полицией. Причина — подозрение в убийстве бывшего мужа, Шломо Мееровича.

— Она репатриантка? — спросил Натаниэль.

— Нет, туристка. Вернее — она приехала в Израиль по туристической визе, и уже здесь подала прошение о перемене статуса на репатриантский. Ответ из МИДа пока получить не успела. Осенние праздники и так далее… Но я продолжу, хорошо?

— Да, пожалуйста.

— Несколько слов об обстоятельствах задержания. В восемь часов вечера в дежурную часть полицейского управления позвонила женщина, не пожелавшая назваться, и сообщила, что по адресу… — адвокат Грузенберг раскрыл папку и зачитал: — Бульвар Ганей-Кайц 124 в квартире 25 только что совершено убийство, — он закрыл папку. — Убит хозяин квартиры, некто Шломо Меерович. Преступник — вернее, преступница — еще находится на месте преступления. Имя преступницы также названо не было. Полиция выехала немедленно. Информация оказалась соответствующей действительности. Картина, судя по рапорту полицейских, представляла собой следующее, — адвокат снова обратился к папке и собрался было зачитать очередную бумажку. Розовски прервал его.

— Своими словами, если можно, — попросил он. — Мы не в суде, пока что можно не бояться неточностей.

— Хорошо, если хотите… В салоне стоял накрытый на двоих стол — закуски, прохладительные напитки, бутылка вина, — сказал Грузенберг. — В кресле, рядом со столом — Меерович. Увы — без признаков жизни. И его гостья, Лариса Головлева, чуть не упавшая в обморок при виде ворвавшейся в дом полиции.

— Та-ак… — Натаниэль побарабанил пальцами по столу. — Ответьте на несколько вопросов, Цвика.

Адвокат с готовностью кивнул.

— Вопрос первый: каким образом был убит хозяин квартиры?

— Ударом охотничьего ножа в грудь. Нож большой, массивный, пятнадцать сантиметров лезвие.

— Кому он принадлежал?

— Полиция предполагает, что нож принадлежал хозяину квартиры, ответил Грузенберг. — Скорее всего, так оно и есть, поскольку на стене, над письменным столом, остались ножны — от этого ножа или, во всяком случае, от подобного. Похоже, он приобретен в одном из магазинчиков, таких ножей продается полно, на любой вкус. В основном их покупают туристы, любители восточной экзотики.

— Понятно… — Натаниэль взял чистый лист бумаги из стопки, лежащей на краю стола, черкнул на нем несколько слов. — Вопрос второй, — сказал он. — Ужин был нетронутым?

— В том-то и дело, что наоборот! — адвокат был явно огорчен этим обстоятельством. — Сами понимаете: факт, входящий в явное противоречие с показаниями задержаннной… — он махнул рукой, словно досадуя на собственные слова. — Ну, об этом чуть позже. Бутылка вина была опустошена почти наполовину, остатки вина в обоих бокалах, да и закуски… Нет, скорее можно сказать, что ужин уже был завершен.