Лари Рубин - Лабиринт зла

– И как быстро это случилось?

– Очень быстро. Препарат алхимика вызвал вот такую страшную реакцию организма. Я слышал, есть такая болезнь, очень редкая, когда молодые люди за два-три года превращаются в древних стариков не только внешне, но и внутренне, их организм, также, быстро стареет. Забыл название этой болезни. Но в отличии от этих несчастных заболевших, Беатрис была здорова. В чём не обманул её возлюбленный, так это в том, что она будет жить очень долго.

– Представляю себе страдание и ужас этой несчастной женщины.

– Да, в архиве много документов о тех временах. У этой женщины от горя помутился рассудок, она нападала на прохожих, разбивала камнями окна… Ей нужно было на ком-то выместить свою злобу и ненависть ко всем.

– Её, наверное, поместили в больницу?

– Нет. Всё было иначе. Мы забыли об её муже. Вот уж кто не мог равнодушно смотреть на то, как его красивый и любимый цветок превращается в покрытую коростой корягу. Он приказал убить учёного и уничтожить его лабораторию.

– Как жестоко!

– Вы думаете?

– Но, может быть, этот учёный мог бы помочь этой несчастной женщине?

– Может быть, этого нам не суждено узнать. Его убили. Сам же Марк Фрей покончил с собой. А Беатрис осталась одна в своём большом и пустом доме, потому что слуги от них ушли.

– Неужели всё это правда?

– Да, эта история задокументирована и подлинно известно, что всё это так и было.

– М-да, страшная история, как раз для сумрачного леса. Надо же, столько прошло лет, а память об этой несчастной женщине до сих пор жива.

– Вы, что, не поняли?

– Что?

– Жива не только память об этой женщине, но и она сама. Беатрис жива до сих пор.

– Как это? – Симон поёжилась. – Вы шутите?

– Какие уж тут шутки. Я, ведь, сказал вам о том, что в отношении здоровья и долгой жизни учёный не обманул. Кошмар всей этой истории заключается в том, что Беатрис жива и живет она здесь, – Лакур обвел рукой вокруг себя.

– Как это, здесь? – Симон испуганно оглянулась. – В этом лесу?

– Может быть… этого никто точно не знает. Никто не знает, где именно она живет. Дело в том, что Беатрис то пропадает неизвестно где, то появляется неожиданно и многие люди её видят.

– А почему вы думаете, что люди видят именно Беатрис? Может быть, они видят какую-нибудь другую старую женщину?

– Есть причина, по которой её уже ни с кем не перепутаешь. Во-первых, эта безумная решила свести счёты с жизнью и бросилась со скалы. Она не погибла и очень быстро выздоровела, но вот лицо она разбирала о камни.

– О, Господи! – вскрикнула Симон.

– Да, мало того, что она и так далеко не красавица, так теперь по её лицу идут широкие уродливые шрамы.

– Можно мы больше не будем говорить об этом? – требовательно попросила Симон. – Мне, что-то, стало нехорошо.

– Мне очень жаль, мадам, но вам лучше дослушать эту историю до конца.

– Неужели это ещё не конец?

– К сожалению, нет. Так вот, во-первых, её выдаёт изуродованное лицо, а во-вторых то, что она нападает на женщин.

– Как это?

– Так. Она ненавидит женщин и нападает на них.

– Бедняжки, представляю, как их это пугает.

– Она не только их пугает. Она их… убивает.

– Убивает?! – с ужасом воскликнула Симон.

– Да. Многие из них перед смертью успевали рассказать о том, кто на них напал. И нет никакой логики и системы в её поведении, кроме того, что среди её жертв только женщины. Никто не может предвидеть, когда и где именно может появиться это чудовище.

– Неужели её не могли поймать? – возмущенно спросила Симон.

– В том-то и дело. Все улики указывают на неё, а вот найти и поймать её не удаётся.

– Вы говорите, что она безумна?

– Да, совершенно. И последнее. Известно место, где она больше всего любит появляться. Ещё до всей этой истории, когда она была молода и прекрасна, она тайно встречалась со своим учёным в одном доме. Видимо, у неё сохранилась память о пережитой любви и привязанность к этому месту.

– И что это за место?

– Наша гостиница.

– Что?! – с ужасом вскричала Симон.

– Именно так. Конечно, я мог бы сказать вам:

«Не бойтесь, это всё лишь легенда…». Но я этого не скажу.

Мадам Нуаре, озираясь, вошла в столовую, где на стол накрывала мадам Клеман.

– Что, ваши дела настолько плохи, что вы сами накрываете на стол своим гостям? – язвительно спросила Нуаре.

– А, это вы, мадам Нуаре. Я всегда слежу за тем, как накрывают на стол моим постояльцам. И, при большом желании, иногда, делаю это сама. А разве вы, мадам Нуаре, не сами накрываете на стол свои гостям?

– Вы намекаете мне на то, что у меня дома нет служанки?

– Что вы, как я могу на это намекать.

– А вам не кажется, что у вас в гостинице слишком много мужчин. Этот ваш садовник, – заговорческим шёпотом сказала мадам Нуаре.

Хозяйка удивленно посмотрела на неё.

– Такие мысли, как-то, не приходили мне в голову, – растерянно сказала мадам Клеман. – А вы, что, боитесь мужчин?

Мадам Нуаре нервно засмеялась.

– Я боюсь мужчин, которые торчат целыми днями у меня под окнами, – ответила она.

– Садовник не торчит у вас под окнами, а работает в саду, – пояснила хозяйка.

Спустя час все постояльцы гостиницы сидели за столом и обедали. Обед прекрасная возможность для общения и непринужденной беседы. Все были вежливы друг с другом. И даже мадам Нуаре, выбрав себе достойного собеседника в лице комиссара полиции, с интересом выспрашивала его о способах открыть чужую дверь. Обед неторопливо приближался к своему завершению, как вдруг месье Морель, который взял почитать газету, громко вскрикнул. Его жена выронила вилку из рук и вцепилась в его газету.

– Что? – прошептала она.

Месье Морель медленно опустил газету и посмотрел на Мари Симон.

Все замолчали.

– Что вы на меня так смотрите? – тут же спросила актриса.

– Невероятно… в газете пишут о том, что вы…, – начал было объяснять месье Морель, и замолчал.

Его жена пыталась вырвать из его рук газету, но тщетно.

– Наверное, очередная сплетня или скандал, придуманный журналистами, – небрежно сказала Мари Симон.

– Нет. Здесь сказано, что известная актриса Мари Симон умерла сегодня ночью в своей квартире, – еле слышно сказал месье Морель.

Он повернул газету со статьей так, чтобы Мари Симон могла её видеть. И все увидели большую фотографию актрисы и статью под ней. Было по-прежнему тихо, никто не знал, что и сказать.

Мари Симон недоуменно смотрела на свой портрет в газете, потом судорожно вздохнула, встала из-за стола, и быстро вышла из комнаты.

– Эти журналисты просто сошли с ума! Писать такое о живом человеке! – воскликнул месье Деко.

Мадам Морель возмущенно сказала: