Игорь Сидоров - Никогда. Высокие технологии, любовь и смерть в холодной стране

Она уткнулась в его плечо. Её плечи тряслись.

…Оба страстно желали ребёнка. Но – не получалось. Сначала это казалось случайностью: бывает, не всё сразу. Затем начались хождения по врачам. Те смотрели сочувственно, однако помочь не могли: неизлечимое бесплодие. Василий почернел. Сын был его мечтой: наследник, будущий капитан, который продолжит славный род моряков Сильвенко. Молчал неделями, смотрел в сторону. Временами становился приторно вежливым – «лучше бы побил», всхлипнула Машка. Приноровился пропадать на работе, а то и вовсе не ночевать дома. На Машкины упрёки отвечал ироническими усмешками. Когда же та нерешительно заговорила об усыновлении детдомовского ребёнка, взорвался – «Мне подделок не нужно!». Глаза налились кровью, губы тряслись, усы топорщились. «Ты меня обманула!».

Ночевал капитан в кабинете на диване. Наутро всё вроде бы успокоилось. Но в доме Сильвенко звучали теперь только разговоры о погоде да вечно включённый телевизор.

– Дура я, что тебе рассказала, – еле слышно прошептала она. – Забудь, забудь!

– Машка!

Она вырвалась, вскочила, побежала. Он ринулся за ней. Но не успел: Машка тормознула какие-то жигули, упала на переднее сиденье, машина резко взяла с места.

Она исчезла на месяц. Иван не находил себе места. В конце концов подкараулил возле школы, в которой она работала, догнал. Машка нервно огляделась.

– С ума сошёл? Нас же увидят!

– Плевать.

– Тебе плевать, а мне – нет. Бабы завистливые, по школе слухи пойдут…

– Поехали ко мне. Надо поговорить.

Она стояла, покусывая губы. Неохотно кивнула.

Он привёз Машку в хрущёвскую двушку, оставшуюся от родителей. Она бродила по квартире. Увидела над письменным столом фотографии в рамках. На одной четверо мальчишек скалятся в объектив, на другой – она сама в школьном платье. Провела пальцем по стеклу. Не оборачиваясь, спросила:

– Моя фотка с тех пор тут?

– С тех пор.

– А вот у меня твоего снимка нет, – сказала задумчиво. – Ты поговорить собирался?

Он осторожно обнял её. Она не отстранилась.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Не уходи. Я люблю тебя. Бросай своего капитана. Выходи за меня замуж.

– Ванька, – голос был недоверчивым, – что за фантазии? Сейчас нам по сорок, вид ещё товарный. А будет по шестьдесят? Ты – бодрый моложавый мужчина, я – старушка. На фиг я тебе, такому видному, в шестьдесят?

– Но я же люблю тебя, – возразил он, – и всегда любил. Мало мы ждали, что ли?

Осенью девяностого Сильвенко развелись, вскоре Иван с Машкой расписались. Прямо из ЗАГСа ринулись в Пулково и оказались в Греции.

Вечером сидели на остывающей гальке у полосы прибоя. Из тёмной дали набегали волны. У горизонта медленно ползли огоньки судов.

– Я список кораблей прочёл до середины, – сказала Машка. – Никогда бы не подумала, что со мной такое может произойти.

Он засмеялся.

– Список ещё не прочитан, Машка… вся жизнь впереди!

– А вот и не вся, Ванечка. Две трети уже прожили. Поздновато мы с тобой встретились.

– Зато что осталось – наше.

– Наше, – подтвердила она и пошла к воде. Слышно было, как под её ногами хрустит галька.

– Купаться будем, кооператор? – крикнула из темноты. – А голыми? Слабо?

Какие это были годы!

Ощущение силы и счастья переполняло его. Бизнес летел на крыльях. Дома ждала любимая.

В девяносто шестом Иван уговорил Машку пойти на встречу класса. Хотел похвастать, к чему привёл школьный роман.

Да Силва на встречу вроде не собирался.

– Не до нас сейчас Ваське, – сообщил Джо, – высоко взлетел дружбан наш.

Оказывается, в капитане Сильвенко сработали-таки гены предков-пиратов: моряк сумел оседлать приватизацию пароходства и стал практически его владельцем. Логистика, недвижимость, отели на тропических островах…

– Олигарх, в общем, – подвёл итог Джо.

Машка с Иваном стали гвоздём вечера: счастливые, богатые, успешные. Бабы глазели завистливо.

Отплясывали под хиты семидесятых. Вдруг по залу прошла волна. Иван оглянулся. Сквозь дым на него упал тёмный взгляд.

Послышался ломкий голос Машки:

– Василий, не смей.

Да Силва приближался неспешно. Упала мёртвая тишина. Со стороны окна обстановку сканировал мускулистый Джо.

– Не погань людям вечер, да Силва, – сказал Иван.

– Вот слова честного, порядочного человека, – учтиво отозвался да Силва, – слова джентльмена, не склонного разрушать семьи…

Тут-то Иван ему и врезал.

Разбили зеркала, поломали большой фикус. До милиции дело не дошло – гений переговоров сунул пачку купюр кому надо. Машка наорала на обоих мужей. На прощание те пробуравили друг друга суровыми взорами.

Прошло восемнадцать лет. Но взаимную неприязнь эти годы не остудили.

Он выволок из дровника козлы, размотал кабель пилы, взвесил в руке колун. В иной день не стоило бы заниматься хозяйством в этакую хмарь. Но сегодня душа просила. С низкого неба сыпалась снежная крупа. Иван крякнул, решительно установил козлы и бросил на них первое бревно.

Пилить дрова он не любил: слишком механическое занятие. Другое дело – колоть напиленные по размеру чурбачки. Финский колун ловко лежит в руках, полешки разлетаются с сухим треском, эхо ударов отскакивает от дома.

Поработать сегодня стоило: впереди зима, обещают – аномально холодная. В интернетах пишут, такая случается раз в сто лет.

– Точно собираешься с ним встречаться?

Машка подошла неслышно. Стояла, кутаясь в тёплый платок, глядела недружелюбно.

– Накинула бы ватник. И варежки. Руки замёрзнут, а тебе вредно…

– Так точно намерен?

– Это бизнес, Маша. У меня перед Майклом обязанности.

– Становиться смешным тебя никто не заставляет.

– Смешным?

– А то не понимаешь… ладно, пошли чай пить. Мне сейчас наливать трудно, поухаживай.

– Пилу только спрячу. Сопрут ведь.

Её резиновые сапоги оставили на тающем снегу тёмные следы. На сарай села здоровенная ворона, покосилась с интересом. «Кыш» – машинально сказал Иван. Ворона оглушительно каркнула и улетела.

– Не понял насчёт смешного, – сказал Иван, ставя на стол кружки. – Объясни по-человечески.

– У тебя, Ваня, шея длинная. С трудом доходит.

Как всегда, она грела руки о кружку.

– Только-только за дело принялся, и вот уже, хоп! – ты должен советоваться с мужиком, который тебе морду бил. Отличный партнёр, ничего не скажешь! А отношения ваши берётся наладить видный член партии жуликов и воров, у которого на роже – печать кристальной честности…

– Маш, ну что ты, чес-слово… человек такую карьеру сделал… сам, без богатенького папочки, это уважать надо…

– Карьеру? Какую карьеру? Учёного, врача, архитектора? Нет, он сделал карьеру жополиза и прохвоста. Всегда чуял, зараза, под кого подстелиться. Нет, Ваня, я это уважать не буду. И тебе не советую.