Евгения Черноусова - Вечная зависть

– Не фантазируй, Боренька. Когда начались стоны, ты слинял к маме. А к горшкам ты на пушечный выстрел не приближался.

Боренька хлопнул дверью. Через некоторое время его новая машина скользнула мимо окон. Похоже, брошенная женщина должна ходить на работу пешком. Там и ходу-то десять минут… ну, пятнадцать от силы, но все равно обидно. И в учительской все сразу поймут, что директор Борис Николаевич с женой поругался. Что бы такое сказать? А чего придумывать? У них в Романове все обо всех всё знают. Это Агния Львовна чего-то о Борисе Николаевиче не знает. Не донесли, потому что она никогда не поощряла сплетни. Может, стоило иногда прислушиваться к сарафанному радио?

– Что это вы по отдельности? – перехватила ее на лестнице Валентина Петровна, завуч. Они дружили домами, потому что она, ее муж Петя, преподающий труды, и Боренька были одноклассниками. И Венечка. А Агния на два года старше.

– Так будет и впредь, – ответила ей Агния Львовна, продолжая подыматься по лестнице и кивая обгоняющим их школьникам в ответ на их «Здрась…».

– Уходит он все-таки к этой лошади, – вырвалось у Валентины Петровны.

От неожиданности Агния Львовна засмеялась. Ну и ну! Лошадью техничка Лидия Васильевна назвала юную географичку Ольгу Васильевну, первый год преподающую в их школе. Крупная блондинка, ростом едва ли не выше Бореньки, а растолстеет – будет казаться больше; симпатичное кукольное личико и стерильно девственный мозг; южнорусский говор и патологическая неграмотность. Как, интересно, Боренька будет вводить ее в круг своих друзей, в котором Агния за двадцать лет брака так и не получила права голоса? Когда она высказывала своё мнение, Боренька всегда кривил лицо, словно извиняясь заранее перед друзьями за ожидаемую банальность. Да, интересно, а как они поделят друзей? Впрочем, тут все ясно: Агния Львовна увидела злое лицо Бориса Николаевича, мелькнувшее в переходе к актовому залу и хвост коричневой юбки Валентины Петровны, кинувшейся за ним. Продолжая смеяться, она повернула к учительской. Но в учительскую входила уже с обычным своим лицом – никаким. Сама виновата. Боренька отвадил от дома всех её подруг, считая одних дурами, других проститутками. А его друзья… вот интересно, кто сохранит с ней хотя бы внешне добрые отношения?

А почти никто. Когда спустя полтора месяца Венечка позвонил и сказал, что приедет на ее сорокалетие и спросил, что ей купить на юбилей, она сказала: ничего. Не надо ни застолья, ни подарков. Только пусть Венечка приедет. А то Агния уже полтора месяца сохраняет лицо и чувствует себя… какой-то статуей. Свободы, вот! «Может, родиной-матерью?» – засмеялся Венечка. Нет, родина-мать выражает эмоцию, взывает к сыновьям. А у Агнии тут взывать не к кому, поэтому она просто стоит, не снимая тернового венца, обдуваемая всеми ветрами, и сохраняет лицо. Плывут пароходы – привет Свободе! Вы так и не помирились? Приеду – разберусь. Вот только не надо, сказала Агния. Мне уже доложили, что Боренька высказался, как тошно изо дня в день наблюдать рядом стареющее тело жены. Ты думаешь, после этого захочется сблизить тела вновь?

– Убью гада! – взревел Венечка, наконец-то что-то понявший.

– Нет, Венечка, не надо, – грустно сказала Агния Львовна. – И не думай, что я как всегда отмолчалась. Я согласилась с мнением предыдущего оратора: со стороны старение очень заметно. И очень жалко бывает партнера, когда у него дряхлеют отдельные члены…

Отходчивый Венечка хохотнул. Потом спросил:

– Судя по твоим словам, обратного хода нет?

– А о чем я толкую вам полтора месяца? Только вы меня не слушаете, ни ты, ни Света. Боренька всем внушил, что я так вопиюще бездарна, что в мою голову больше одной мысли не помещается, и за меня всё решать надо!

– Сдается мне, сестренка, что ты в отчаянии, если так несправедлива ко мне…

– Нет, Венечка. Я за это время поневоле поняла, что Борис – не такая уж потеря. Мне только обидно, что дочь меня не слышит. А ты… приезжай, сам всё увидишь.

– Я не к юбилею, я завтра приеду, Агничка!

И Венечка приехал. Он вошел в дом, продолжая разговаривать по телефону. Мама бы сейчас сказала: «Гешефтмахер!» Он сказал: «До свидания, Владислав!» В трубке заверещало. «А как вас зовут?» Опять верещание. «Да, был у меня такой одноклассник. Только он умер вместе со всей семьёй. Для меня, по крайней мере». Венечка сунул трубу в карман и обнял сестру. Агния выбралась из его объятий:

– Кто из вашего класса умер?

– Да это Славка Чагин, дерьмо. Просил сыну квартиру приискать, он в институт собирается. Я ему говорю, у тебя на юбилее поговорим, а он мне: не могу, перед Борей неудобно. Они что, все так с тобой?

– Не посылают в глаза, но общения по возможности избегают. Так что не продолжай в том же духе, а то совсем без друзей останешься.

– На… таких друзей! Ой, прости, Агничка, сорвался. Я Борьке столько лет спускал его командный голос в семье, но теперь, когда вы не вместе, я со всем Романовом расплююсь, если ты согласишься отсюда уехать.

– Как хорошо, Венечка, что ты сам это предложил!

– Квартиру продадим, я добавлю сколько надо. Будем соседями, а?

– Ты знаешь, Венечка, я в Москве не могу.

– Ладно, в Подмосковье!

– Я к Светочке сначала съезжу, потом решим.

После юбилея Агния Львовна тихонько, чтобы не разбудить Венечку, пробралась через зал в прихожую и стала наводить красоту перед выходом из дома. Как ни странно, стрижка, сделанная вчера в салоне красоты областного центра, сегодня понравилась ей больше. Вчера выпрямленные волосы выглядели какими-то чужими. А сегодня после душа они снова вились, и ассиметричная стрижка выглядела как шапочка, залихватски сдвинутая набок. Агния прихватила из холодильника купленный вчера торт и отправилась в школу.

– Вау! – завопила секретарша Галочка, увидев ее. – У кого стриглись?

– В областном центре, салон «Эллада», – прихорашиваясь перед зеркалом, ответила ей Агния Львовна. – Самой понравилось!

– Ой, а колечко! Подарок? Камни натуральные?

– Сапфир с бриллиантами от Венечки. До сорока лет у меня никакой ювелирки, кроме обручального кольца, не было. Да и то родители дарили. Пора начинать красивую жизнь!

– Устали, наверное, гостей принимать?

– И нисколечко! Венечка сказал: пора бросать эту провинциальную привычку экономить на себе. Юбилярша, сама на стол накрывающая, как свадебная лошадь: голова в цветах, а ж… в мыле. В ресторане мы были. Несколько столов сдвинули – и гуляли! Да, Галочка, я в лагере. Ты предлагай тортик к чаю, кто появится из учителей.

Выбравшись из учительской, Агния увидела удаляющегося по коридору Борю. Опять, дурак, подслушивал. Оттого и язва у него.

Второй год подряд в школьном летнем лагере набирали биологическую группу. Как ни странно, даже старшие школьники охотно её посещали. Сегодня был предпоследний день смены. Агнию Львовну девчонки встретили визгом, мальчишки – свистом.