Цю Сяолун - Шанхайский синдром

Комиссар Чжан прекрасно отдавал себе отчет в том, какую роль может сыграть его письмо в судьбе старшего инспектора Чэня. Ну и пусть – он человек молодой, для него это еще не конец света.

Гуанчжоу.

Старший инспектор Чэнь стоял на железнодорожном вокзале, заполненном народом. Люди ехали сюда со всех уголков страны. Гуанчжоу, экономический и культурный центр Южного Китая, быстро превращался во второй Гонконг.

Как ни странно, если верить путеводителю, который держал в руке Чэнь, история Гуанжчоу гораздо древнее истории Гонконга. В путеводителе описывались давние контакты жителей Гуанчжоу с западными торговцами-варварами. В то время Гонконг еще был простой рыбацкой деревушкой. Однако все тридцать лет, прошедших после 1949 года, Гуанчжоу, в силу своей близости к Гонконгу, был объектом особого надзора. В результате его культурное и экономическое развитие замедлилось. И лишь в начале восьмидесятых годов, когда товарищ Дэн Сяопин совершил инспекционную поездку в южные провинции и провозгласил политику открытых дверей, все начало меняться. С развитием рыночной экономики и ростом частного предпринимательства Гуанчжоу и окружающие его города буквально преобразились. В Гуанчжоу, как в Шэньчжэне, соседнем городе, объявленном особой экономической зоной, быстро расли небоскребы. Город стал «особым» – в том смысле, что здесь не действовало большинство ортодоксальных социалистических правил и норм. Преимущества социализма нашли новое определение в смысле лучшей жизни и процветания народа. В город потоком хлынули иностранные капиталы и инвестиции. Гонконг стал еще ближе благодаря недавно построенной железнодорожной ветке.

Вот почему столько людей устремились в Гуанчжоу – как и Се Жун. На одном конце платформы выстроилась очередь из пассажиров; они ждали нового экспресса Гуанчжоу-Гонконг. В местных газетах печатались отчеты о дискуссиях: одна страна – две системы. Уличные торговцы предлагали «жареного гуся по-гонконгски» и «свинину по-гонконгски», как будто ярлык «гонконгский» автоматически улучшал качество блюда или товара.

Однако Чэнь, в отличие от возбужденных пассажиров, не думал о том, как попасть в Гонконг. После 1997 года, когда Гонконг перейдет под юрисдикцию Китая, он, наверное, съездит туда – и Гонконг тогда теоретически все еще будет капиталистическим. Но сейчас его главная задача – найти временное пристанище, не выйдя за рамки бюджета.

Комиссар Чжан недаром упоминал о финансах на совещании особой следственной бригады. Чэнь изложил почти все доводы в пользу поездки, кроме одного. Может, это было и не так важно, однако данная причина сыграла решающую роль. Он хотел как можно больше занять себя расследованием, чтобы не было времени думать о своих личных делах. И возможность на несколько дней уехать из Шанхая – именно то, что надо. Однако, оказавшись в Гуанчжоу, Чэнь понял, что положение его хуже, чем он ожидал. После скачка цен номер в захудалом маленьком отеле на окраине города стоил сорок юаней в день. Чэнь уже потратил сто пятьдесят юаней на билет туда и обратно. Оставшихся двухсот юаней не хватит даже на пять дней проживания. Старший инспектор обычно тратил на еду где-то пять юаней в день, но здесь даже мисочка пельменей с креветками и лапшой, съеденная в уличной забегаловке, обойдется гораздо дороже. Единственный выход – найти дешевую гостиницу, при которой имеется столовая.

Потратив двадцать минут у вокзальной гостиничной стойки, он решил позвонить товарищу Ян Кэ, председателю местного отделения Союза писателей.

– Товарищ Ян, говорит Чэнь Цао.

– Маленький Чэнь! Очень рада слышать твой голос, – ответила Ян. – Я узнала тебя по шанхайскому выговору.

– Значит, вы еще помните меня?

– Конечно – и статью, которую ты написал о фильме, тоже. Ты где?

– Здесь, в Гуанчжоу. Хотел поздороваться; выразить уважение маститому писателю от лица неизвестного молодого литератора.

– Спасибо, но ты вовсе не неизвестный литератор. Да и уважение молодых к старшим в наши дни становится редкостью.

Ян, которой сейчас было под семьдесят, в шестидесятых годах написала книгу «Песня революции», сразу ставшую знаменитой – как сказали бы сейчас, бестселлером. Позже по книге поставили популярный фильм; главную роль в нем сыграла Даоцзинь, революционная богиня. Когда «Песня революции» вышла на экраны, Чэнь был еще слишком мал и не видел фильма, однако он хранил дома вырезки из журналов с кадрами из него. Во время культурной революции и книгу, и фильм запретили. Когда позже фильм снова разрешили, Чэнь поспешил посмотреть его. Из кинозала он вышел разочарованным. Знаменитый запрещенный фильм оказался обычной пропагандистской поделкой: краски слишком яркие, героиня слишком серьезна и неподвижна, жесты знакомы по революционным плакатам. И тем не менее Чэнь написал статью об исторической ценности романа.

– Каким ветром тебя занесло в наши края?

– Да так, ничего особенного. Все кругом только и говорят, что Гуанчжоу сильно изменился. Вот мне и захотелось взглянуть на город своими глазами. Может, найду здесь новые темы для творчества.

– Вот именно – поэтому-то сюда и едет столько писателей. Где ты остановился, Чэнь?

– Еще не решил. Честно говоря, вы – первая, кому я звоню в Гуанчжоу. Кажется, отели здесь слишком дороги.

– Ну да; вот для чего и создан наш Дом писателей. Ты ведь о нем слышал? Сейчас позвоню, скажу насчет тебя. Поезжай туда. Дом расположен очень удобно, а тебе, как члену Союза, положена крупная скидка.

– Ах да, кстати, это тоже важно.

Дом для приезжих писателей размещался в здании, где первоначально располагался Союз писателей Гуанчжоу – местное отделение Союза китайских писателей. Как говорится, не было бы счастья… Номинально общественная организация, Союз китайских писателей всегда снабжался деньгами из правительственных фондов. Власть поддерживала профессиональных литераторов. Однако в последние годы снабжение сильно урезали. Дойдя до крайности, Ян разместила в здании Союза дом для приезжих, а прибыль направила на поддержку Союза.

– Знаешь, именно этот аргумент я привела местным властям, чтобы они одобрили мой план. Поскольку Гуанчжоу так быстро меняется, писатели будут приезжать к нам, чтобы изучать жизнь. Им надо где-то жить. Отели слишком дороги, а в нашем Доме писателей с членов Союза берут только треть от обычной цены. Наш дом – в интересах социалистического духовного развития.

– Какая замечательная мысль! – воскликнул Чэнь. – Должно быть, у вас там отбою нет от постояльцев.

– Сам увидишь, – отвечала Ян. – К сожалению, сегодня я не смогу с тобой увидеться. Уезжаю на конференцию ПЕН-клуба в Гонконге. Зато на следующей неделе мы даем торжественный обед от имени местного отделения Союза.