Игорь Ференец - Ты не воскреснешь

Натянув на правое колено наколенник, я набросил на себя бронежилет, подогнал крепления по фигуре и снова снял его, положив рядом. Эту тяжелую сволочь я собирался одеть только перед самой посадкой в вертолет.

Набив патронами полученные магазины, я залез в свой баул, достал моток армированной липкой ленты и плотненько примотал их друг к дружке, попарно скрепив «валетом». Потом аккуратно разжал усики на чеках гранатных взрывателей и пристегнул гранаты кольцами к внутренним карабинчикам, пришитым изнутри в кармашках на разгрузке. Ножны с заменившим мне десантный нож некомплектным калашниковским штык-ножом, который пришлось тут же затачивать на собственном камне, я пристегнул вертикально, справа от крайнего подсумка для магазинов, и, до кучи, обмотал и их и антабки на автомате знаменитой на весь мир синей изолентой, чтоб не звякали на бегу или, чего доброго, не слетели к хренам со своих мест.

Во время всей этой возни я обратил внимание на молодого смуглого паренька с собранными в хвост длинными, почти до плеч, волосами, который занимался собственным снаряжением и, между делом, с любопытством поглядывал за тем, как копошатся другие. Тогда я понял ситуацию по-своему. Вообще я не страдаю добродушием, и приступы альтруизма для меня совсем не характерны, а парень на вид был достаточно тренирован и не производил впечатление комнатного лошка. Но обстановка была ему явно в новинку, а снаряжение было в несколько раз старше него самого. Мне пришло в голову, что сраных двадцать с хвостом лет назад я и сам также глазел по сторонам, стараясь побороть панику и впитать как можно больше полезных мелочей, которые могли бы мне помочь не сдохнуть. Подумал и кинул парню початую катушку липкой ленты, показав глазами, чтоб занялся делом. Противоестественная доброта…

Парень поймал катушку на лету, кивнул мне, обозначив благодарность, и принялся мотать свой бэ-ка 30 30 БК – боекомплект (аббр.) – четыре пары классических стальных магазинов.

Илюха, с отсутствующим видом сидящий в темноте, на своей койке, снисходительно фыркнул и издевательски покосился в мою сторону. Не обращая внимания на своего саркастического корефана, я крайний раз пробежался взглядом по снаряжению. Все выглядело не то, чтобы отлично, но вполне удовлетворительно. Остались только мелкие детали. Я нагнулся к баулу, вытянул из него чулок балаклавы, бросив его поверх бронежилета, добавил к ней свои защитные перчатки, шлем и толстую противопульную маску. Появление последней, как мне показалось, привлекло внимание молодого, которому я пожертвовал свой «скотч». Он уставился на нее, потом на меня и едва заметно покачал головой, улыбаясь каким-то своим мыслям. Обычная полимерная баллистическая маска. Вроде тех, что бывают у хоккейных вратарей, только без огромных прорезей для дыхания и наклеек с Даффи Даком 31 31 Daffy Duck (Утка Даффи) – мультипликационный персонаж из подборки Looney Tunes в мультсериале Warner Brothers и Merrie Melodies. . Черная матовая поверхность, ремни на затылке и толстые подушки амортизаторов напротив лба и скул. Если верить информации фирмы-изготовителя, такой намордник держит пулю из триста пятьдесят седьмого магнума 32 32 .357 Magnum (9x33 R) – американский револьверный патрон большой мощности, созданный компанией Smith & Wesson в 1934 году. практически в упор. Вот только почему-то проверять это настоятельно не рекомендуется.

Наверное для кого-то это выглядит как перебор, согласен. Я-то стал носить ее по чисто практическим соображениям. Например, чтобы осколки камней, кирпича, бетона или прочей билеберды не сбрили мне морду, или не вышибли глаз. А дело это в нашей профессии совсем не редкое. Например, эту штуку любят проворачивать пулеметчики – пускают «дрожку» из пуль чуть ниже цели, а потом ведут ее на тебя. И в тот момент, когда к тебе начинают прилетать пули, тебе уже, строго говоря, наплевать, потому как тебя уже в мясо посекло камнями и долетевшим плашмя рикошетом. Ну, а что по поводу пули в упор, как по мне, так если тебе лень думать и ты по собственной дурости подставился под прямой выстрел в рыло, то считай, что сам заслужил такой конец.

Молча натянув на голову балаклаву, я раскатал ее до плеч, так, чтобы потом можно было запрятать концы под отворот бронежилета. Лишний мусор вроде раскаленных гильз за шиворотом мне совершенно ни к чему. Маску я положил на колено, откинулся спиной на стенку ангара и прикрыл глаза. Скоро должно было начать светать.

А перед самым рассветом нас затолкали в потрепанные вертушки, похоже, еще советской сборки, и потащили на работу.

Закопченные и ухайдоканные годами нещадной эксплуатации винтокрылые машины, ревя и поднимая непроницаемые облака желтой пыли, оторвались от бетонки и медленно поплыли в сторону нехороших синюшно-фиолетовых сполохов на горизонте. Кроме умирающего неба, в засранное всеми мухами Китая стеклышко круглого иллюминатора виднелась только уходящая в бесконечность Такла-Маканская пустыня, сожравшая, несмотря на героические усилия лучших инженеров Поднебесной, большую часть их когда-то пригодных для житья-бытья земель. Долетим мы до этих всполохов в фонящих натовскими гостинцами песках или сядем раньше, я старался не думать. Утешало лишь то, что наш шеф летел в одной вертушке со мной.

Затем ровный гул моторов сменил тональность. Вертушки вытормозились после стремительного падения и зависли примерно в двух метрах над землей и метрах в двадцати друг от друга. В салоне погас свет. Кто-то толкнул наружу люк по левому борту, впуская в нутро летающего гроба рев турбин и мусор, поднятый с земли вращающимися лопостями.

– Высадиться! – проорал диким голосом майор Кусто, стоявший скрючившись на самом комингсе 33 33 Комингс – конструкция, окаймляющая по периметру вырез в палубе, переборке, и бортах судна. .

Народ, сидящий на лавках вдоль бортов, стронулся с места. Я надвинул противопульный намордник себе на рыло, плотно затянул на затылке ремни, и в порядке живой очереди протолкался к проему. А потом не задерживаясь маханул вниз, мягко приземлившись на четыре ноги, попутно отметив, что с возрастом делать это, почему-то, становится все легче и легче, а не наоборот, как я думал лет пятнадцать-двадцать назад. И тут же отскочил в сторону, давая место тем, кто еще оставался в кашляющем едва дышащими турбинами жестяном ящике.

Я мельком бросил взгляд на циферблат застегнутых на моем левом запястье часов. Они показывали без четырех минут пять утра.

Нас высадили в паре километров от завода, как и было запланировано изначально. От него нас отделяли каменистые холмы и высохший перелесок, хилый, но с очень густым подлеском, ограничивавшим видимость. Это к слову о пустыне, мля. Сам по себе перелесок казался настолько жидким, что того и гляди со дня на день осыплется на камни, сквозь которые так упорно пробивался. Непонятно было, как он вообще до сих пор там торчал. Однако кущи подлеска – мелкого кустарника и высокой выцветшей до состояния соломы травы, были такие, что коснись нам нарваться на засаду, хрен чего мы бы увидели в этом колтуне из торчащего высушенного хвороста и соломы. Такой поворот мог сделать нас легкой мишенью для окопавшихся там бойцов, пытавшихся защитить свои пенаты.