Игорь Ференец - Ты не воскреснешь

Определившись на месте, мы скоренько разбились на группы, вытянулись в цепи, и, выслав вперед разведчиков, двинулись в направлении проклятого завода. Через восемь минут легкой трусцы наш передовой отряд доложил об обнаружении следов противника. А еще через три с половиной минуты мы вступили с ним в контакт. Вернее, нас попросту обстреляли из ближайших зарослей. Правда, без особого настроения.

Первые пули свистнули довольно далеко от меня. Такие вещи с опытом учишься различать на слух. Так что я позволил себе буквально на секунду встать на одно колено, и поводить по сторонам жалом, чтобы сориентироваться, откуда по нам лупят. Народ справа и слева от меня попытался залечь и начать лупить в ответ. В результате мы стали стремительно терять темп. Последнему салаге было ясно, что пройдет еще полминуты такого пассивного кретинизма, и можно было даже не начинать весь этот бардак. Гении, которых наняли в качестве командиров отделений, почему-то продолжали тормозить, народ норовил растянуться, а поднимать их, похоже, никто не собирался. Одним словом – получилась халтура. Настоящий позор, но лишь в том случае, если бы наша «сборная отбросов развивающихся стран» имела моральное право называться профессионалами.

Продолжать двигаться вперед одному было бы форменным идиотизмом, а я себя считать идиотом упорно избегал. Кроме того, в моем контракте не было ни слова о бонусах за инициативу и энтузиазм. Однако прошла еще пара-тройка секунд и ситуация начала понемногу подправляться и без моего участия.

– Вперед, мляди, или все тут передохнете! – рявкнули знакомым басом откуда-то с левого фланга. – С ума посходили, обезьяны?! Пошли, пошли, пошли!

«Давай, дядя Вильнюс, поучи свою паству основам контрацептивы в сельской местности,» – не без сарказма подумал я, узнав голос орущего.

Вильнюс очень вовремя перехватил инициативу, я, грешным делом, начал подумывать, не начать ли и мне самому окапываться.

Повернув башню на его голос, я успел увидеть, как по фронту начинает распускать шлейф дымовая граната. За ней – вторая, третья. Семи пядей во лбу не требовалось, чтобы додуматься, что пытался изобразить рыжий прибалт. Пинками поделив наших алкашей на штурмовую и опорную группы, он выстраивал подобие обходного маневра, с тем расчетом, чтобы убрать передовую группу противника и двинуться дальше. Мне эта затея понравилась, так что я перебрался в штурмовую группу и покрепче сжал анус.

Дождавшись, пока шлейф хоть немного встанет, народ, наконец, поднялся.

Заложив дугу за спинами опорной группы, мы перешли на трусцу, вышли НОАК 34 34 Народно Освободительная Армия Китая (аббр.) овским воякам во фланг, и с ходу открыли по ним шквальный огонь, быстро сокращая дистанцию до того места, откуда по нам лупили в ответ. Китайцы ждали от нас, что мы намертво заляжем под их плотным огнем. И малость подрастерялись, когда мы сделали рожу кирпичом и энергично поперли на них, немного закручивая их оборону влево по курсу атаки, чтобы затруднить им перенос огня. А в тот момент, когда китайцы сообразили, что нас надо отсекать от своего правого фланга, мы с несколькими мужиками из моего отделения поймали удобный момент и крутанулись в противоположную сторону. Бегом прошуршав с полторы сотни метров по дну неглубокой балочки, поросшей сухой желтой травкой, мы вышли на левый фланг китайцев и ударили по ним изо всего что у нас было. Бедолаги оказались обречены – они продолжали смотреть в том направлении, откуда давила наша основная группа, так что получилось так, что стреляли мы практически им в спины.

А дальше все происходило очень быстро, на уровне рефлексов и мышечной памяти. Отдельные события перестали восприниматься, смазавшись в одно сплошное пестрое полотно, орущее, грохочущее, смердящее, брызжущее кровью и матерящееся. Пули взрыкивали, пролетая совсем рядом, иногда смачно хлопая во что-то или в кого-то поблизости. Кто-то из оборонявшихся НОАКовцев, видя безысходность ситуации, в которой они оказались, пытался бросаться на нас едва ли не со штыком наперевес. Кто-то, наоборот, пытался выскочить из своей ячейки и удрать. Но таких было не много.

Я немного раскорячился, чтобы уменьшить собственные габариты, и, не опуская ствола, отгребал приставным шагом чуть вбок, по пути сшибая короткими очередями выскакивающих передо мной солдатиков обратно в могилки, которые они сами для себя вырыли.

Когда почти всех оборонявшихся расплескало по кустам, мы подобрались к ним вплотную, щедро закидали оставшихся в живых осколочными гранатами, и, не дожидаясь, когда уляжется поднявшееся в воздух говнище, попрыгали к ним в окопы, вычищая себе место плотным автоматным огнем, как метлами.

Кругом были дым, копоть, вонь и вопли.

В гексагеновом дыму я подкатил к очередному окопу, в котором собирался временно спрятать свою тушку. Сбил ударом ноги в грудь какого-то мелкого китайца, попытавшегося меня достать, влепил ему вдогонку короткую очередь, расколовшую его кевларовый шлем вместе с тыквой, и ссыпался вниз.

Вокруг сразу стало тише.

Высунув автомат над срезом окопа, я дожег оставшиеся патроны в сторону противника, сменил четвертую по счету пару магазинов и по быстрому окинул себя дежурным взглядом. И только тогда понял, откуда взялась уже начавшая доставать меня тянущая боль в бочине. Поначалу я надеялся, что это от той дряни из халявного пайка, что я сожрал предыдущим вечером – утром я, по старой солдатской привычке, жрать не стал. А оказалось, что нет. Из пары неровных дыр на жилете неровными струями сыпался керамический порошок – несколько бронеэлементов вышли в тираж. Кевлар внешнего чехла был распорот, похоже, каким-то осколком, а следом за ним расползлась по швам и картонная основа самой бронепанели. Кроме этого, на моем левом плече начало расползаться кровавое пятно. Пуля скользнула по касательной, может быть даже рикошетом, распорола рукав футболки, прикрывавший дельтовидную мышцу, и улетела дальше, не причинив существенного вреда. По результатам осмотра я сделал вывод, что легко отделался. Китайцы, вопреки прогнозам хозяйских «разведонов», стояли насмерть, и я мог побиться об заклад, что в тот момент многие из нас о таком символическом ущербе, который получил я, могли только мечтать.

Снова выглянув над окопом и долбанув пару коротких очередей, я оперся затянутой в перчатку левой рукой на бруствер, оттолкнулся правой ногой от противоположной земляной стенки и одним рывком выбросил свое тело наружу.

Вертя башкой по сторонам – вот она, расплата за использование намордника – я метнулся еще на пару десятков метров вперед, туда, где ребята добивали остатки продолжавших отстреливаться НОАКовцев. Доскакал до них и сразу скатился по слегка осыпавшемуся борту длинной траншеи, где уже сидели мужики из моего отделения, припыленные и потрепанные, но до сих пор живые.