Ольга Камашинская - Харон и его друзья

Удивленный такой реакцией скромницы и ее оргазмом от поцелуев, возбужденный парень продолжал ласкать тело девушки. Он целовал ей грудь, стянул плавки и начал гладить выбритый лобок, пальцами проникая между половыми губами и лаская клитор. Кира снова начала возбуждаться. Она прерывисто задышала. Миша раздвинул ноги девушки, лег между ними, уверенно ввел ей в полную влаги щель свой член, и еще раз удивился, Кира оказалась девушкой. Это еще больше возбудило парня. Тут уже он отдался страсти. Их оргазм был бурным, с криками Миши и слезами Киры. Немного придя в себя, не выпуская девушку из объятий, парень спросил:

– Ты чего плачешь? Больно? Извини, я же не знал, что ты virgo.

– Я плачу от любви. Ты не представляешь, как я люблю тебя! Два года я прятала от себя, от тебя, от всех свою любовь. А сейчас вот оно, свершилось то, о чем я даже не могла мечтать.

– Глупенькая. Могла как-то намекнуть, и мы были бы давно вместе. Если столько терпеть, то и заболеть можно.

– Да я и так думала, что свихнусь от любви.

– А как же твой парень? Он, хотя и ботаник на вид, но крепенький, видно, что не гей и не мудак.

– А он хочет, чтобы все было по правилам. Сначала свадьба, потом медовый месяц где-нибудь в Турции. И долгая счастливая жизнь с детьми и смертью в один день на одной подушке.

– Разве такие экземпляры еще водятся?

– Да. Сама трех подобных знаю.

– Неужели они все девственники? Мастурбация не считается.

– Сие остается тайной для меня.

– Значит, я за себя и за тех парней стараюсь. Но не понимаю их. Опыт нужно иметь сексуальный, иначе жену не удовлетворишь, и начнутся семейные скандалы.

– А ты считаешь, это главное?

– Ну да. Половая гармония – это цемент брака.

– И я тоже так думаю. Кира счастливо засмеялась.

Это лето они провели вместе. Сначала практика в деревне. Потом дача Киры, тайные встречи в городе. Юра уехал на два месяца с дядей-строителем зарабатывать деньги на свадьбу – и их объяснение откладывалось до осени.

А в сентябре началась учеба. Сначала все шло прекрасно. Кира с Мишей кругом ходили вместе: на занятия, в буфет, в библиотеку, в клубы. Их признали официальной парой. Девчонки завидовали. Раньше Миша ни с одной не встречался больше одной-двух недель. А тут почти до Нового Года они практически не расставались. Миша ел-пил у Киры, даже иногда ночевал на диване в гостиной, ночью тайком приходил в Кирину спальню. Он играл с ее отцом в нарды, крутил матери фарш на мясорубке, забивал гвозди; они вместе готовились к занятиям. Казалось, дело идет к свадьбе. Сначала мать была недовольна, что Кира бросила Юру. Ей нравился спокойный и рассудительный парень. Но потом смирилась с выбором дочери. Отцу было все равно. А потом Кира забеременела. Молодые подали заявление в загс, но Миша пытался уговорить Киру прервать беременность, потому что им надо учиться, встать на ноги. Кира отказывалась делать аборт. Для нее это было счастье – родить ребенка от любимого. Начался токсикоз. Пришлось лечь в больницу на сохранение. И тут Миша пропал. Он ни разу не навестил подругу в больнице, не позвонил родителям узнать, как дела.

Ребенка спасти не удалось. Выкидыш. Осложнения. Когда, поправившись, Кира вернулась на занятия в институт, ее ждал еще один удар. Миша перевелся в другую группу, И, как сообщили доброжелатели, закрутил любовь с дочерью декана Вероникой, своей новой одногруппницей. Кира не могла понять, что случилось. Миша избегал встреч. Ходил постоянно в обнимку с высокой, пышнотелой блондинкой. Вероника Кержакова перевелась в их институт недавно. Она была замужем раньше и училась в другом городе. Когда развелась, приехала к отцу. Мать ее умерла несколько лет назад. Но трудно, учась на одном курсе, даже в разных группах, не видеться. Столкнувшись в коридоре со сладкой парочкой, Кира сказала:

– Миша, мне надо с тобой поговорить.

– Мне некогда.

– Я скажу всего пару слов.

– Валяй!

– Почему ты не пришел в больницу? Тебе не интересно узнать, что с нашим ребенком?

Блондинка закричала:

– Ну, ты и кобель, любимый! Или других производителей у нас в городе нет? Уже третья подкатывает.

Миша побледнел, но сдержался и сказал:

– Я слышал, у тебя выкидыш?

– И был рад этому?

– Не надо устраивать мне сцен. Это твои проблемы. Я ребенка не хотел.

– Стоило мне на две недели лечь в больницу, как ты нашел другую.

– Извини, Кира, но так получилось. Я полюбил другую девушку. Сошлись – разошлись, так часто бывает.

– Ты – подонок! – Кира наотмашь ударила парня по лицу. Поняла, что говорить с ним, что-то объяснять, уговаривать бесполезно. Ломать себя? Унижаться? Нет! Она быстро, почти бегом, пошла прочь от своего возлюбленного и его новой подруги, насмешливо смотрящей ей вслед.

Она выбежала из института, а потом шла и шла по улицам города. И не могла остановиться. Болело сердце. Это была то слабая, ноющая боль, то сильная, режущая, доводящая до исступления. Хотелось кричать, биться головой о стену. Еще недавно она готовилась родить ребенка, выйти замуж за любимого человека. А тут все… Конец… Что впереди? Любопытные взгляды всего курса, перешептыванье за спиной, злорадство. Сочувствие родителей. И серая, безрадостная жизнь впереди. Пустота. Нет ничего. Темная пустота. Без радости и света. А зачем тогда жить? Больше она полюбить не сможет.

Кира не злилась на свою соперницу. Понимала, не одна, так другая. Дело было в Мише. Просто он не способен на длительные отношения. Он ее не любит. Да и не любил. Все эти разговоры о тяжелом детстве нужны ему были, чтобы сбросить на нее негатив своего отрочества, часть психологических проблем, очиститься от них. Но он же втерся в их семью, понравился родителям, тоже понятно. Стипендия маленькая, и кушать хочется. И в ее сердце появилась ненависть. Ей захотелось убить, уничтожить человека, предавшего ее в трудную минуту.

Вернулась домой. Боль в сердце не проходила. Легла – и сутки не вставала. Плакала, но слезы не приносили облегчения. Никогда не будет рядом его тела. Его губы, улыбка, глаза – все ушло. Навсегда. Мать принесла какие-то таблетки, но Кира не стала их пить сначала. Но потом мать снова пришла со стаканом воды:

– Возьми. Станет легче.

Выпила, но они не подействовали. Разговаривать ни с кем не хотела. На вопросы родителей не отвечала. Ничего не могла есть. Не хотела. Ночь не принесла облегчения, а была наполнена болью воспоминаний. Сон так и не пришел. А потом и воспоминаний не осталось, только темнота вокруг и боль, и ощущение безысходности. Потерялся смысл и цель жизни. Боль в сердце не снималась ничем. Теперь она пила уже все лекарства подряд, но ей становилось все хуже и хуже. И она уже не могла жить с этой болью и ощущением сводящей с ума тоски. Родители ушли на работу. Кира написала записку. Оделась и вышла из дома. Отошла несколько кварталов от дома. Поднялась на крышу шестиэтажного дома через чердак. Посмотрела вниз. Страха не было. Было только желание унять, прекратить эту тоску и эту боль. И она прыгнула, как с вышки, вниз головой…