Татьяна Хмельницкая - Двое – не один, спуску не дадим

М-да. Похудела. Как сказал бы Нон: «Сдала, подруга». Так дело не пойдёт. Питаться нужно, впрочем, как и жить. Только ни того ни другого делать не хотелось. Я тосковала по напарнику, другу, мужчине, любовнику, брату, дуалу коим для меня был Нон Возов. Я отказывалась верить в его смерть. У меня были причины: отложенная связь внутри нашего с дуалом Модо, которая чувствовалась и сейчас.

Я ждала его. О, как же я ждала Нона! Без него не представляла будущего, впрочем, как настоящего. Моим прошлым он был всегда. Почти каждое мгновение моей осознанной жизни наполнял он – Нон.

Не помню, как очутилась в интернате – событие стёрлось из памяти, хотя в личном деле написано, что в Орден попала в возрасте четырёх лет. Это очень поздно. У любого из братьев и сестёр, возраст посвящения составлял не больше полутра лет от роду. Нон очутился в числе посвящённых в годовалом возрасте.

Помню, в первую ночь в интернате я крутилась в кроватке, стоящей рядом с окном. На других – лежали девочки примерно моего возраста. Я смотрела в потолок и тихо плакала, вытирая кулачком щекочущие кожу слёзы. В тот момент мне казалось, что я одна в целом мире и не понимала: почему так вышло и за что меня бросили?

Неожиданно дверь тихо открылась, и порог спальни переступил мальчик. Его русые волосы были взъерошены, а глаза – заплаканы. Он обвёл взглядом кроватки с девочками. Когда взор остановился на мне, быстро сократил разделявшее нас расстояние и замер у изголовья. Его маленькая ладошка коснулась моих волос, а с губ сорвался шёпот:

– Я тебя чувствую. Не плачь, тогда и я плакать не буду. Я сильный и не плакса – так и знай.

Я кивнула мальчику, а он добавил:

– Не знаю, как это получается, но теперь ты и я будем всегда вместе, даже тут. Особенно тут.

Пацанёнок дотронулся пальчиком до своей головы и поджал для убедительности губы. Через пару минут он развернулся и скрылся за дверью. Позже нас представили друг другу, и мы не расставались с того самого момента никогда.

Я любила Нона, была с ним счастлива, хоть и понимала, что создать семью нам не дадут – закон Ордена стеклодувов, будь он не ладен! Мы с Ноном успешно его нарушали – это была тайна, скелет в нашем общем шкафу. Опасность и прыжок над пропастью.

Но кто тот блондин из сна? Сцена на фоне пёстрого неба с двумя крупными дисками казалась трагичной – шагом в неизвестность. Или бездну.

О! Это воображение! Почему я размышляла о том парне? Он – сон. Осталось только сесть и додумать историю до конца, да так, чтобы он жил долго и счастливо. Сказочница! Других дел нет, что ли? У меня жизнь полетела в Тартарары, а я на сне помешалась!

Вот что мне действительно сейчас необходимо, так это анализировать, мыслить, взвешивать. Важно попытаться осознать то, что хотел сказать мне Нон.

Бросив взгляд на зеркало, я покинула санитарную комнату и уселась за рабочий стол, где была разложена нарисованная накануне схема. Она включала в себя имена всех, кто был убит. В их числе и Нон. Его имя я написала в углу листа: ведь считала напарника потерпевшим, не вписывающимся в общую картину преступления.

Кому я вру? Судя по жертвам, в пресловутую картину преступления не вписывались все, кто отображён на листе. Ощущение такое, что все, кто был убит – случайные люди, очутившиеся не в том месте и не в то время. Роднила жертв лишь особая металлическая фишка с цифрой «одиннадцать», оставленная злоумышленником на каждом трупе.

Как там во сне было? Тот блондин на супернавороченном автоплане сильно загонялся по нумерологии. Одиннадцать – это один и один. По его размышлениям сущность, которая связана с другой сущностью по средствам дуализма.

Хм. Занятно. Родоначальником такого отношения к цифрам стал Пифагор, а его ученик Платон считал, что у мироздания есть математический код. Хорошо бы! Если бы шифр отыскался, то решились бы многие проблемы бытия. Тогда написали бы формулу гениальности, долголетия, любви, ревности…

Что-то я не в ту степь в размышлениях ушла. Возвращаемся!

Итак, в деле о маньяке с фишкой, которое мы расследовали с Возовым, аж три единицы, и все с ярко выраженными подавленными гипнотическими способностями. Потому дело забрал себе Сыск Ордена, а не обычные следователи полиции, и передал в наш отдел.

Покопавшись в ментальной карте потерпевших, мы с Ноном обнаружили, что у всех жертв при их жизни отмечалась одинаковая по свойствам и стилю блокировка на неясные пси-факторы. Такое сплошь и рядом случается при кодировке людей во время гипнотического сеанса, после назначения такового судом или специальной службой Порядка.

Но сама блокировка – шифр из сочетания понятий, образов и цифр – оказалась нелегальной. Это было установлено экспертами, проработавшими рукописные записи потерпевших, аудио и видео треки. У каждого время корректировки личности произошло в канун смены одной работы на другую. Но почему жертвы маньяка не воспользовались легальной услугой?

Рисковали? Да. Молчание об изменениях в личности – преступление перед обществом, пусть и каралось административным кодексом. Но у них всё получилось и, приобретя новую блокировку сознания, они изменили личность – значит и жизнь.

Что в их существовании случилось такого, для чего потребовалась корректировка?

Или так: что произошло такого, что три человека обратились не в специальные ведомства, обслуживающие проблемы подобного рода, а к кустарю, гипнологу-нелегалу?

Индивидуальность, интимность давно перестали быть частью нашего мира. Любые изменения, как субъективные, так и объективные вносились автономно компьютерными программами или специальным ведомством в личные анкеты каждого живущего на планете.

Трое скрыли изменения в личности, доверившись ремесленнику, и тем самым вручили своё будущее в нечистые руки – это первая версия, к которой мы пришли с Ноном.

Подобное влекло за собой наличие клиентской базы нелегала с полным перечнем незарегистрированных в государственных базах кодов, – а значит к целому ряду серьёзных проблем.

Кодировка сама по себе – благо, и как любой дар его можно очернить, навязав следующую надстройку блоков, превратив человека в живую куклу.

Далее – по накатанному: тонкое тело убийцы отреагировало на вибрации закодированных кем-то людей. Или кто-то воспользовался клиентской базой кустаря-одиночки и сотворил монстра, подбрасывающего фишки с цифрой «одиннадцать».

А может и сам гипнолог зачем-то пожелал проредить пласты тех, с кем поработал однажды. Сделать такое просто: сделай чудовище из одного бывшего «пациента» и заметай следы, науськивая его на всех подряд. По статистике такие преступления случаются чаще других. Мы с Ноном пошли по стандартной инструкции и теперь мне понятно, что именно в этом состоял промах.