Сергей Высоцкий - Третий дубль

– Я тебе, Саша, лучше сам буду машину дома мыть, – сказал Панину директор. – И так живу, как на вулкане. Видишь, что творится: у каждого один права и никаких обязанностей.

– Какие вопросы?! – улыбнулся Панин. – Будем бороться с коррупцией и кумовством.

И вот с марта машина ни разу не мыта. «Все, конечно, правильно, – думал Панин. – В глобальных масштабах. Но как не хочется расставаться со своими пустяковыми привилегиями!»

С трудом протискиваясь сквозь плотные ряды ценителей нордовских пирожных и тортов, Панин издали увидел помрежа. Тот стоял в толпе на ступеньках. В руках у него были торт и букетик гвоздик. «Уж не меня ли ждут с цветами? – усмехнулся капитан. – Хуже будет, если к нам присоединится девушка. Не даст поговорить откровенно».

Помреж словно разгадал опасения Панина и, поздоровавшись, сказал:

– У жены день рождения. Пришел пораньше, постоял за тортом…

«Вот почему он пригласил меня в “Север”. Находчивый малый», – подумал капитан и, показав на вход в кафе, предложил:

– Давайте зайдем. Я сегодня без обеда…

– Я тоже… Проглотил в магазине пару пирожных. В желудке от сладости тоскливо.

Помощник режиссера был совсем не молод, как показалось Панину в театре. В заблуждение вводила фигура, сухая и подтянутая, а мелкие морщинки, испещрившие лицо, и седину капитан не разглядел в полутемном зрительном зале.

Они с трудом отыскали свободный столик.

– У вас общий заказ? – спросила официантка.

– Заказ общий, счета отдельные. – Панин подмигнул Курносову. – Пусть не думают, что мы друг друга обедами подкупаем, правда?

Курносов улыбнулся. Когда официантка ушла, он сказал:

– Есть у меня подозрение, что все услышанное вами сегодня в театре – вранье. Леня Орешников ушел от «Арлекинов» потому, что жена главрежа стала его любовницей…

Чего только не ожидал услышать капитан, но не это! Несколько минут они сидели молча. Панин переваривал новость, а Курносов посматривал на него с легкой улыбкой и, не скрывая, наслаждался произведенным эффектом. А потом сказал:

– Я почему-то считал, что сыщики умеют прятать свои чувства.

Панин даже никак не отреагировал на эту колкость, что случалось с ним редко. «Наверное, он очень не любит главного режиссера, – решил капитан. – А может быть, врет?» И спросил осторожно:

– Вы думаете, что Данилкина знает, где находится певец?

– Не играйте со мной в кошки-мышки, товарищ сыщик. Вы не хуже моего знаете, что Орешникова нет в живых!

– Да откуда я это знаю! – искренне возмутился Панин.

– У нас каждый день кто-нибудь пропадает, а через неделю находится. Посмотрите наши витрины – постоянно висят портреты таких людей!

– Почему бы вам не повесить и портрет Орешникова? А можно и старую афишу. Только сделайте надпечатку: «Разыскивается милицией».

Нет, этот желчный человек совсем не был похож на тихого мямлю помрежа, пугливо подсовывающего утром в театре капитану лист бумаги с указанием места встречи.

– У вас, Вилен Николаевич, плохие отношения с главным режиссером? – спросил Панин.

– Прекрасные! В нашем театре нет человека, у которого были бы плохие отношения с Данилкиным. Так же, как нет ни одного человека, который, уйдя из театра, сохранил бы с ним дружбу. А я… я просто его ненавижу.

Официантка принесла салат и блинчики.

– Не забудьте мороженое, – обратился к ней капитан.

– С вишневым вареньем. И кофе.

– Я мороженого не ем, – сказал Курносов.

Они молча принялись за салат. Капитан ел и думал о том, что, если сейчас выяснять отношения между помрежем и Данилкиным, вечера не хватит. Поэтому следует говорить только о самом существенном. Похоже, что эта встреча не последняя.

Помреж посмотрел на часы.

– Кофе и мороженое вам придется доедать в одиночестве. В шесть я должен быть в театре, а перед этим заехать домой. – Он показал глазами на торт и цветы.

– Я на машине. Подвезу, – предложил Панин.

– Я тоже на машине. Иначе мне было бы не выкроить времени на рандеву с вами.

– Оставьте свой домашний телефон.

Курносов протянул капитану визитную карточку.

– Вилен Николаевич, откуда у вас такая уверенность, что Орешникова нет в живых?

– Мы с Леней были очень дружны. Он хороший парень. Правда. Вся эта его мишура, шумиха, обожательницы – реверансы перед молодежью. Он всегда хотел стать кумиром – и добился этого. А значит, принял их правила. Вы думаете, толпа молодежи в огромном зале пляшет и скандирует, подчиняясь ритму своего кумира на сцене? Нет! Совсем наоборот! Это он принял их правила и следует заданным ими ритмам…

– А если ближе к делу? – перебил капитан.

– Откуда моя уверенность, – спросили вы. – Да ведь мы все живые люди. Общаемся, перезваниваемся, сплетничаем. Когда Леонид исчез с Дворцовой площади во время съемок, многие восхищались: «Вот парень! Умеет устраивать скандальную рекламу!» Гадали, где он спрятался. А сегодня друзья забеспокоились…

– У него есть близкие друзья?

Курносов посмотрел на капитана с укоризной.

– Татьяна Данилкина позвонила его маме в Лугу. Осторожно выяснила – Леня не приезжал. Звонила в Крым. В Мисхоре дача его приятеля Ветлова из Мариинки. Леонид иногда отдыхает там. Нету! Я позвонил двоюродному брату – тот оказался на гастролях. Есть у него еще одна девица…

Помреж так сказал «еще одна», что Панин понял: связь с Татьяной Данилкиной у певца продолжается.

– Я проверил – и у нее Лени не было.

– Стоп! – сказал капитан. – Не так быстро. Я запишу адреса…

– Будете проверять? Зря. Его нигде нет.

– Для верности, для верности… – пробормотал Панин, доставая свой потрепанный блокнот.

Он записал адреса матери, «еще одной девицы» Валентины Полонской, двоюродного брата. Спросил:

– А вернулся он с гастролей?

– Вернулся. Он ведь тоже поет. В джазе у Бантера. Владимир Бабкин. Бабкин это его псевдоним. Раньше был Орешниковым, но после того, как Леня пошел в гору, взял фамилию матери и стал Бабкиным. И правильно. Двух Орешниковых для одного Ленинграда многовато.

Панин записал телефон брата и наконец решился задать главный вопрос:

– Вилен Николаевич, вы думате, Данилкин мог убить Леонида? Похитить со съемок?

– Мог. Похитить с киносъемки и утопить в Зимней канавке. Или зарыть где-нибудь.

– Но это же фантастика!

– А он такой человек! На грани фантастики. Думаете, ему легко жить с Татьяной, зная про ее отношения с Леонидом? Изо дня в день засыпать и просыпаться с ней в одной постели?

Александр поморщился. Не очень-то ему верилось в рисуемую помрежем картину.

– Что же он не разводится? Не прогонит ее?

– Вот уж тогда театр погибнет окончательно. После Лениного ухода мы выкарабкались благодаря Татьяне. Она прекрасная актриса. Редкий, по нашим временам, голос. А вы говорите «прогнать»!