Игорь Галеев - ДухСо пробы Ф за №55-12. Ледник

А, все эти споры ни к чему не приводят! Только из колеи выбивают. А они пену изо ртов выбрасывают.

Пришел Е. Б. и вмешался в спор. Всю теорию Дарвина и Вернадского перепахал, изъездил, а в конце оскорбил меня драматуришкой. Вы, говорит, балласт для нашего богонеугодного заведения. Что, говорит, вы за пьесы пишите, что вы всё слюни пускаете, ни одной пьесы, говорит, после Мейерхольда не было поставлено стоящей, или нет, поправляется, две-три было и всё – с настоящим чувством понимания сцены. Бедные актеры, кричал, они из кожи вон лезут, чтобы ваши дурацкие пьесы хоть чуть-чуть смотрелись. Вас, говорит, в три шеи нужно отсюда. Современность, мол, не по зубам. А сам-то, прозаик долбанный, все шефу своему подражает. С.У. говорил, что он из таких, кто кому-то должен подражать от и до.

С.У. молодец, но потягивает. А это добром не кончится. А Г.И. сказал, что Е.Б. просто шефу льстит внаглую, потому что у шефа дома бывает и изучает его там вдоль и поперек. Ну это уж слишком, не верю я, что такой человек, как его шеф, мог дать так себя водить за нос. Надо бы взяться за свое самообразование, побольше читать, а то я подлинники совсем не успевал читать, в этом Г.И. прав. И вообще пора укреплять характер. Воли мне!

Если все же говорить По-правде, то мне здорово повезло. Сколько ни видел здесь комнат, в них ужас как живут! Есть, конечно, ребята интересные, но так – слабачки по духу. А в основном – всё, как везде. И разговоры в основном пошлые. В карты дуются, о «пузырях», слухи разные, да всё о девках, о девках. А я тоже хорош. Вчера в бытовке стоял и слушал, как четверокурсник пакости рассказывал. За полгода шестерых за аморалку выгнали. Благо есть библиотеки!

И у Оли душа отдыхает.

Перечитывал и подумал: какого черта я энергию на этот дневник трачу. Нужно определиться. Или мне в своих произведениях отображать свои размышления и идеи или все-таки параллельно вести дневник. Что он мне может дать? Прежде всего он поможет мне определиться в мире, выработать объективное мировоззрение. Второе: самокритика. Мой дневник должен стать полем битв с темнотой во мне самом, с теми привычками, что довлеют надо мной, не дают быть целостным и устремленным к лучшему, что есть в мире.

Стоп. А что же такое «лучшее»? Вот и первая проба пера, философские задачки. Лучшее – добро, откровение, правда, любовь, честность, бескорыстие. Г.И. как-то сказал: «Ты слеп, но пока ты не виновен, как я. Тебе показывали звёзды слепые, самое трудное – открыть глаза».

Он молодец, хоть и туману у него в голове много. С.У. с ним поссорился. Принципиально не пьёт чай вместе с нами, свой сахар купил. А у нас с Г.И. складчина, я хожу в магазин, беру что нужно, мы даже ужины настоящие стали готовить. Хорошо, что есть старший товарищ.

С.У. дымит. К нему приходят эти фарцовые. Он когда в этом дурманном состоянии, доводит меня до бешенства приколами. Как идиот.

Я решил сбросить излишки веса. Теперь с одним парнем договорились по утрам бегать и обмываться холодной водой. Последнее время у меня появился интерес к фольклору. Хочу заняться им всерьез. Планирую разные сюжеты. Пока буду их здесь выписывать. Шеф одобряет.

Вот это идея! А что если сделать великолепную панорамную пьесу и поставить ее под открытым небом, на улицах и площадях, на крышах домов, с участием всех желающих, с оркестрами, плясками и песнями. За основу взять что-нибудь из истории Руси. Да хотя бы взять тему, как собирался всклокоченный (!) народ под знамя Александра Невского, как тревожно гудели колокола, как возрос патриотический дух, как поднимался над миром лязг щитов и мечей, как ревели бабы и скот, полотняные рубахи, высокое небо, молодцеватая песня над всем этим и ржание боевых коней. А что! Шедеврик. Но для этого нужно взяться за русский язык, за его историю, народные истоки. «Слово о полку Игореве» в первую очередь. Хочу обговорить это с Г.И.

Читал его стихи. Некоторые, если честно, взволновали. Есть что-то при всей непосредственности. Подозреваю, что из-за стихов С.У. так на него зол. Во мне ведь тоже что-то шевельнулось. Почему он, а не я? Он не такой, как все, даже в чём-то хуже меня… Но я сумел преодолеть эту гадкую ересь, нужно быть выше пошлой зависти. Он делился со мной планами. Вообще, когда он говорит, как-то незаметно забываешь о себе. Даже другим себя чувствуешь, и будто бы способен на что-то фантастическое… И вроде говорит он просто, обычно, только страстно и загадочно, что ли?.. Во! как Славик расписался!

А я один на драматургии после школы.

По утрам бегаю. Плююсь, задыхаюсь, но зато – какая бодрость! Я даже общительнее становлюсь, коммуникабельнее – что мне необходимо для моего будущего как воздух.

Г.И. днями и ночами сидит за столом. Раздражителен. А на С.У. смотреть неудобно. Всё порывается помириться, мнётся, бледнеет, но Глеб его будто не замечает.

Был на концерте Юровой. Классная певица, хоть и осуждают ее за якобы наглое поведение на сцене. Талант – он везде вызывает нападки.

Г.И. спрашивал про Олю. Он нас видел вместе. Оля – это полёт!

Был дома у шефа. Масса впечатлений, много мыслей. Но об этом как-нибудь потом, устал сегодня.

Гнусно! Ох, как гнусно. Дурак же я! Бедная Оля! Это я во всём виноват, прости меня! Не нужно было ее сюда приводить, хоть она и настаивала. Познакомились называется!

С.У. ей такие разборки устроил! И про папу, и про маму. Но это бы ничего, куда ни шло, она больше смеялась, его слушая, но когда Г.И… Ну что за человек! И человек ли? Самому не по себе, так зачем же бередить душу другому, тем более женщине. А он мне сказал: «А женщине – в первую очередь, она детей будет воспитывать».

Какое у нее было лицо! Она не хотела после этого всего меня видеть и уехала одна. А что я могу! Я бы ему всё высказал, я бы драться даже полез, но она же сказала: «Он Прав». В чем прав?

Ты чиста, Оля, ты непосредственна! Он твоего мизинца не стоит! Он критикан! Его выпрут из института! Он ни с кем жить в мире не может. Да, он деятельнее, чем эти – за стеной, но на бумаге, но говорит о невозможном и бредит несбыточным. Его бы в сумасшедший дом…

Всё утряслось, устоялось, но я мучаюсь Олей. Страдаю по ней. Мы видимся изредка, у нее много занятий. Я люблю ее! Слышишь, Оля! Это честно и навсегда. Это Настоящее.

А я всё не могу добить пьесу. Быстрей бы лето!

Рассказывал Г. И. о панорамной пьесе. Бредишь ты, говорит. Ну это мы посмотрим!

Ходил с ним и с С.У. в ресторан. Они чуть выпили. Была еще одна девушка. Глеб выбрал жертву, подсел к одному мужчине в форме и завел с ним разговор, а потом устроил ему разборки. Да, у него талант раскручивать человека, в душу залезть. Этот взмыленный ушел. А потом за второго взялся. Обычный обыватель, каких миллионы. А Глеб к нему с вечными вопросами, о личной и профессиональной жизни, обо всем вообще. Зачем живете? Почему живете? С кем живете? Так ли живем? Не прямо, конечно, но в этом русле. Были такие моменты, что мужик багровел и запросто мог въехать ему кулаком. Но Глеб ускользал, парировал так, что мужик начинал отчитываться, заискивать. У меня глаза на лоб лезли – фигуристый такой, представительный, не без карьеры, с определенными мерками, а тут раскис, размяк, всхлипывал даже, и все удивлялся, что не пьянеет. Куда ему пьянеть, если все время у Г.И. спрашивал: «А вы не оттуда?» – «Откуда?» – «Ну, не оттуда?» – и на плечи или вверх показывает. Расстались друзьями. Адрес дал и телефон. Говорит, если права есть, то машину будет давать собственную. Ну мы и хохотали потом!