Игорь Галеев - ДухСо пробы Ф за №55-12. Ледник

Да, я прав. Я еще скажу нечто. Какие наши годы, как говорил розовощёкий Славик. Нет, непременно еще поскачем, повоюем! Расцвет сил, масса жизненного опыта, профессионализм, мастерство, какое-никакое имя. А тетрадочку эту подальше, в чемоданчик, а потом сожгу, как Николай Васильевич, а ну ее, чтобы я еще тут… Нельзя раскисать!

Мне хорошо. Я чувствую, как по телу медленно и тягуче распространяется теп… За художника говорят его дела, полотна…»

На этом самом месте (когда про «полотна» и «дела») в голове у Вячеслава Арнольдовича произошла мгновенная перестановка. Как бы круговорот воды в природе. Вечное таинство. То, что было в сознании, ускользнуло в закрома подсознания, и наоборот. По этой сложной причине Вячеслав Арнольдович тотчас прекратил обсуждение дневника и перешел к анализу современных событий. И сделал это невероятно чисто и легко. Так, будто не читал дневника и не думал о нем вовсе. Бесспорно, что с вами (кто ни есть вы) наверняка случалось нечто подобное, так что этот мозговой процесс вам должен быть ясен без дополнительных объяснений.

А потом Вячеслав Арнольдович очень долго и безоблачно лежал на голом диване, то открывая, то закрывая затуманенные глаза, не шевелясь, ровнехонько дыша, не шмыгая носом. Покоился.

Когда-то он упоенно увлекался аутотренингом, йогой и в том числе различными течениями в обширнейшей индийской философии. Немало было прочтено, немало потрачено времени на разные там манипуляции с руками, ногами, головой и прочими частями тела. Многое со временем он позабыл-позабросил, а вот привычка лежать в замороженном состоянии как-то прочно укрепилась, вошла в кровь и плоть; и ничего в этом факте нет странного, настораживающего, мы все с возрастом приобретаем что-нибудь эдакое, специфическое, то, от чего ни жена, ни подруга, ни теща, ни какой иной коллектив не отучит и не отдерет. И не нужно отдирать. Зачем? Какого такого лешего?! Пусть себе отличается. Может быть, он оттого и живет и существует, что подобную «странность» имеет. Может быть, в эти специфические моменты он жизненной энергией заправляется или, скажем, от сумасшествия предохраняется. А что? Очень даже может быть.

А раньше он и не такие чудеса мог творить. Достиг, например, того, что с ходу многие органы отключал и полностью вычеркивал какую угодно информацию – запросто загонял её в мозговые отстойники, вето накладывал, консервировал, и будто ничего и не было… А, бывало, брал из общества идеи и развивал их в голове до такой степени, что идеи обретали совершенно отличный, так сказать, нихиловский блеск. Потом он эти идеи в произведения вносил, и получалось новое, очень передовое. Еще он научился при необходимости не замечать того, чего замечать не стоит, достиг необыкновенных вершин в планировании и еще многое другое. И даже медитации сочинял. Вот как сейчас помню:

Или вот строки – жгут душу, бередят сердце, волнуют и не дают покоя ни днем ни ночью:

Много у него, и все разные. А в конце каждого цикла вместо подписи знак ставил, в смысле, что не сам он писал, Вячеслав Арнольдович, а Вселенная глаголила устами его. Так сказать, Бескорыстный аноним.

Вот такой, точь-в-точь:

И я думаю, что простой человек так не пишет. Тут не простой талант нужен. Байрон!

А теперь он и не стремится к этому. Интересы теперь у Вячеслава Арнольдовича иные, давно прошел он стадию самовоспитания. Отбросил шелуху, что по молодости лет в виде поисков места в жизни поналипала. И если взять внешние данные Вячеслава Арнольдовича, то они удивительным образом соответствуют его планам и желаемому образу жизни. Их можно за образец вывести.

Рост у Вячеслава Арнольдовича чуть-чуть выше среднего. Но кажется повыше и даже стройным. Полнота… умеренная полнота, второй подбородок имеется, по годам, совсем приличный и выразительный. Зубы у Вячеслава Арнольдовича замечательные. Всем бы такие зубы! И волосы густые, темные, с проседью шелковистой, умудренной. Он их назад зачесывает и длину писательскую соблюдает. Разве вот на самой макушке природа что-то устраивает, куда так и норовят разные крылатые насекомые приземлиться. Но, знаете, иная плешь и украшать человека будет. Еще как может! К тому же, если человек достойно голову и себя держит, не заикается, не чешет нос и не лезет среди разговора всей пятерней в свои и без того зализанные вихры, когда не обмирает на каждом своем или должностном слове, как это себе позволяют некоторые не совсем уверенные в себе лица. И смотреть Вячеслав Арнольдович может прямо в глаза – открыто и честно, безо всякой там видимой задней мысли. Смотрит серыми глазами, в которых тайна, и что-то, знаете, с вами происходит, очаровывает вас, а может, влюбляетесь? Или постигаете нечто?.. Странное, одним словом.

Ну а достоинств в фигуре Вячеслава Арнольдовича хоть отбавляй! Ступает по земле основательно, всегда с какой-нибудь папочкой, в костюме, при модном, но в меру, галстуке; всегда знает в какой момент какое слово нужно произнести и как произнести, и кому. И на годы планы имеет, день ото дня в эти планы коррективы серьезные вносит. Мыслит неустанно, и потому со всей ответственностью можно заявить, что исполин Вячеслав Арнольдович! Кентавр!

Да вы только посмотрите, как он вопросы задает, как слушает, как кивает, как сморкается и зевает в обществе, как ест, как думает, как идет и извиняется, если кого локотком заденет. И не то, чтобы там присюсюкивает или альфонсом крутится. Не то! тут весь смак в цельности натуры, в том, что если человек и смущается или мнется, так совсем не потому, что сбит с толку и запутан, а потому, что его цельности что-либо мешает, и механизм защиты уникальности обороняться начинает.

Это еще понять нужно.

А с женщинами?! Нет, он просто аристократ! В благородном смысле, как это бывает.

Тут уж я эмоций не удержу. Скажу со всей страстью. Будь что будет.

Люблю я его, он мне дорог, близок и мил. Еще бы! Как мне его не любить, ведь это я его нашел и помог открыть. Вам понравился его юношеский дневник? Какие мысли! Какие усилия к Высшему! Зря он чтение прервал. Вот бы и дальше почитать, дальше лучше: размах, объемы и ситуации.