Эндрю Ваксс - Флад

К счастью, к тому времени уже было поздно, и ночной суд скоро должен был приступить к работе. Я объяснил Блумбергу ситуацию, и он завел свое обычное, прощупывая почву:

– Берк, у тебя есть деньги, парень?

– Сколько, Блумберг?

– Ну, это серьезное дело, мой мальчик. Я не знаю такого юридического прецедента, который бы охватывал этот вопрос. Нам придется шерстить законы, пройти весь этот путь через апелляционные суды, возможно, даже придется подавать в Южный округ. Ты и твоя собака имеете конституционные права, а нет прав без способов их защитить. И, как известно, способы правовой защиты стоят недешево.

– Блумберг, у меня ровно сотка, точка. Больше ни цента. И мне нужна гарантия, что я верну свою собаку.

– Ты сошел с ума? Никаких гарантий – это правило профессии. Да меня лишат лицензии, если я скажу такое.

– Ты хочешь сказать, что тебя ее не лишили?

– Это не смешно, Берк. Дело закрыли. Все необоснованные обвинения в проступках с моей стороны были исключены из протокола.

– Что насчет обвинений, которые не были необоснованы?

– Берк, если ты так к этому относишься, мы просто не можем вести дела.

– Сэм, я серьезно. Я знаю, что ты лучший в этом деле, когда хочешь. Это не какой-то прощелыга, которого отправят на остров Райкера* на год. Моя собака ничего не сделала – и эти ублюдки из общества усыпят ее, если я ее не вытащу.

– О, дело о смертной казни, не так ли? Ну, обычно я беру семь с половиной за такие дела, но, учитывая, что это ты, я возьму дело за пятьсот баксов, которые ты предложил. По рукам?

– Сэм, я сказал сотка, а не пять. Я могу разбить платеж на две части – это все, что я могу сделать. Половина до, половина, когда все закончится.

– Ты совсем сошел с ума, мой мальчик? Будь умницей. Где бы я был, если бы позволял своим клиентам удерживать половину платы, пока они не получат, что хотят?

– Ты бы работал на пятьдесят процентов лучше, чем обычно.

– Я собираюсь проигнорировать этот комментарий, учитывая тот факт, что ты, очевидно, убит горем из-за потенциальной потери любимого питомца. И, мой мальчик, так уж случилось, что тебе повезло. Судья Сеймур сегодня сидит в уголовном суде из-за переполненного расписания. Поскольку он судья Верховного Суда, нам не придется ждать до утра, чтобы подать твое заявление об освобождении.

И все прошло так, как сказал Блумберг. Он был слишком скользким, чтобы втиснуть дело в расписание и ждать очереди, так как ночной суд только предъявляет обвинения, а не разбирает дела об освобождении, поэтому он подождал, пока не окажется перед судьей по делу о краже в магазине. До того, как бедный подсудимый узнал, кто его адвокат, Блумберг, Окружной прокурор, и судья быстро превратили дело в нарушение общественного порядка. Обвиняемый получил штраф в размере 50 долларов и условное, и пока его вели к секретарю, он все еще пытался благодарить Блумберга за то, что он спас его от десяти лет в тюрьме, в угрозе чего убедил его толстяк. Затем Блумберг одернул жилет над круглым животом, прочистил горло так серьезно, что весь суд смолк, и он обратился к судье мелодичным баритоном:

– Ваша честь, в настоящее время у меня есть чрезвычайное заявление от имени моего клиента, который в данный момент находится в заключении и ожидает казни.

Судья выглядел ошеломленным. Его друзья в Верховном Суде говорили ему, что ночью может что-то произойти, но к этому он был не готов. Он резко посмотрел на Блюмберга, и в голосе, призванном показать смесь чистого презрения и превосходства, с нажимом сказал:

– Советник, конечно, вы понимаете, что этот суд не является подходящим местом для возбуждения такого дела.

Блумберг не отступил.

– Ваша честь, пожалуйста. Ваша честь – судья Верховного суда и, позвольте добавить, самый выдающийся юрист. Действительно, я знаю из личного опыта, что знаковые юридические заключения Вашей чести были необходимы для чтения студентам права в течение многих лет. Как председатель Верховного Суда, Ваша честь обладает юрисдикцией в отношении должным образом представленных чрезвычайных судебных приказов, и Ваша честь должна осознавать, что этот вопрос является одним из самых неотложных, так как угрожает, и это безусловно, самой жизни моего клиента.

Судья попытался перебить его, сказав:

– Советник, пожалуйста, – но он с тем же успехом мог пытаться оттянуть голодную крысу подальше от сыра. Блумберг отмахнулся от слабых попыток судьи остановить лавовый поток своей риторики, одновременно нанося свой коронный удар.

– Ваша честь, пожалуйста. Жизнь, эта священная вещь, не должна быть растоптана или поругана. Вера общественности в систему уголовного правосудия необходимо постоянно защищать, и кто лучше справится с ролью ее защитника, чем судья нашего Верховного Суда? Ваша честь, моему клиенту грозит смерть – порочная и позорная смерть от рук агентов государства. Мой клиент не сделал ничего плохого, и все же мой клиент может умереть этой ночью, если ваша честь не услышит моего заявления. Представители прессы, – здесь Блюмберг махнул на единственного стажера из Дейли Ньюс, словно тут была целая толпа журналистов, – спрашивали меня об этом деле, прежде чем я вошел в этот уважаемый зал суда, и даже эти закаленные мужчины задавались вопросом, как такая вещь, как казнь без суда, может, вообще, иметь место в Соединенных Штатах. Ваша честь, это Америка, а не Иран!

При этих словах, разномастная толпа стажеров, неудачников и люмпенов от пролетариата ожила и зашумела, получив бодрящий заряд слов Блумберга, словно переливание крови.

– Даже самый ничтожный из нас имеет право на надлежащее судебное разбирательство – даже самые бедные из нас имеют право на время суда. Если ваша честь позволит мне только изложить факты по этому делу, я уверен, Ваша честь сочтет нужным…

– Советник. Советник, пожалуйста. Мне еще предстоит понять, о чем вы говорите, и, как вы хорошо знаете, сегодня вечером в нашем списке довольно много дел. Но в интересах справедливости, если вы будете говорить кратко, я выслушаю ваше заявление.

Блумберг провел рукой по тому, что осталось от его густых волос, сделал глубокий вдох, сделал паузу, чтобы удостовериться, что все глаза и уши сосредоточены на нем, и выдал:

– Ваша честь, прошлой ночью помещение, в котором работал мой клиент, было захвачено вооруженными полицейскими. Эти офицеры не были вооружены ордерами; они не были вооружены основанием; они не были вооружены оправданием своих действий. Но они были вооружены смертоносным оружием, Ваша честь. Дверь выбили, мой клиент подвергся насильственному и физическому нападению, и когда он доблестно пытался противостоять незаконному аресту, полиция вызвала дополнительных агентов и жестоко застрелила моего клиента так называемым транквилизатором, сделав его бесчувственным и неспособным сопротивляться. Моего клиента затем утащили с лестницы и посадили в клетку, а теперь его удерживают против его воли. Мне сказали, что моего клиента казнят, возможно, даже этой ночью, если суд не вмешается, чтобы предотвратить трагедию.